— Я счастлива! — выкрикнула я в темноту сада. Слова показались мне яркими, круглыми и серебряными, словно они отражали луну.
Кажется, я ни разу за всю свою жизнь не дышала полной грудью, она всегда была напряжена. Теперь же, выдохнув слова «я счастлива», я наконец смогла расслабиться и сделать полноценный вдох.
Я остановилась и замерла, стоя на освещенной луной траве. Мне не хотелось возвращаться в шумную и душную гостиную. Я медленно зашагала по тропинке, ведущей к жилищам слуг — простым сарайчикам, жмущимся друг к другу, откуда доносился монотонный гул голосов и ритмичный стук барабана. Возле одной из хижин сидела молодая женщина и, опершись спиной о шершавую стену, кормила грудью ребенка. Увидев меня, она вскочила и попыталась одновременно прикрыть голую грудь своим сари и поприветствовать меня. Младенец, оторванный от соска, тоненько закричал.
— Пожалуйста, — сказала я на ломаном хинди, — пожалуйста, продолжайте.
Направляясь дальше по извилистой тропинке, я проходила мимо мужчин и женщин, которые сидели на корточках вокруг стоящих на земле свечей и тихо разговаривали. При моем появлении все они вскакивали и замолкали. Я улыбалась им, зная, что смущаю их своим присутствием, но мне было все равно. Оставалась еще одна хижина, и в свете луны, благодаря которому все было видно отчетливо, словно днем, я заметила за ней узкую тропинку, которая, видимо, поворачивала обратно к дому. Я обрадовалась, что не придется возвращаться и снова беспокоить слуг.
Хижина стояла на некотором расстоянии от остальных. Когда я проходила мимо открытой двери, знакомые звуки совокупления заставили меня остановиться и заглянуть внутрь. В полумраке я различила на циновке две ритмично двигающиеся фигуры. Мне следовало продолжить свой путь, но я стояла, слушая хриплое учащенное дыхание любовников. В этот момент меня осенило, что это вовсе не мужчина и женщина, как я предполагала, а двое мужчин. Мои глаза достаточно привыкли к темноте, чтобы увидеть, что один из них стоял на коленях, опираясь на локти. Его изящное стройное тело было темным и блестело от пота. Другой, крупнее и более крепкого сложения, стоял на коленях позади первого. Он был одет в белую рубашку, жемчужные пуговицы на которой поблескивали, пока он настойчиво вклинивался в партнера, обхватив его худощавые бедра руками.
Прежде чем я успела уйти или хотя бы отвести взгляд, мужчина, исполнявший активную роль, повернулся ко мне, и я поняла, что смотрю в лицо Сомерса Инграма. Он резко прекратил движения, и звуки барабана, доносившиеся откуда-то сзади, вдруг показались мне оглушительными. Другой мужчина — теперь я узнала в нем молодого слугу из гостиной — тоже повернул голову к двери и испуганно вскрикнул. Мистер Инграм отодвинулся от него, и юноша откатился в сторону, схватив свою рубашку и набросив ее себе на лицо.