Поскольку в комнате было очень тихо, звуки, доносившиеся снаружи, стали громче: назойливый лай собаки, отдаленное мычание скота, звон церковных колоколов. Ветерок превратился в настоящий ветер, надувая штору, словно корабельный парус.
— Я верю в знаки, — наконец сказала я.
Шейкер с глухим стуком опустил оконную раму. Затем, опершись на подоконник, посмотрел на меня.
— Я тоже в них верю, мисс Гау, — произнес он.
— Линни, пожалуйста, называйте меня Линни.
Шейкер снова медленно залился румянцем.
— Я верю, что вы и есть мой знак, Линни Гау.
Это может показаться странным, но для меня все произошло очень естественно. Я просто осталась там, в доме на Уайтфилд-лейн, без всяких разговоров и обсуждений моего будущего. После нашей беседы Шейкер исчез на несколько часов. Я понятия не имела, сколько времени прошло, и отстраненно сидела за лакированным столом, чувствуя себя так, словно мой смятенный разум отделился от тела и свободно парит где-то вверху. Истерический припадок и конвульсии, видимо, лишили миссис Смолпис последних сил и повергли ее в состояние, не менее отрешенное, чем мое. Казалось, душа покинула ее тело, оставив лишь пустую оболочку. Наконец миссис Смолпис смогла дойти до ширмы в углу и переодеться в другое платье. Затем она снова села в кресло и принялась листать страницы Библии, хотя на самом деле не читала ее. Мы сидели вдвоем, чего-то ожидая, но я не знала чего.
На лестнице послышались шаги двух людей. Один ступал тяжело, а второй легко, почти вприпрыжку. В комнату вошла дородная женщина с ведром для чистки камина. Увидев меня, она остановилась, и на нее сзади налетела девочка с бельмом на глазу. Миссис Смолпис принялась бранить женщину за опоздание. Та уронила пустое ведро.
— Откуда я могла знать, что у вас гости? — изумилась она. — Значит, мисс тоже останется обедать? Боюсь, что говядины будет маловато. Сказать Мэри, чтобы она накрыла стол на три персоны?
Не получив ответа, женщина неторопливой походкой удалилась из комнаты, покачивая обширным задом. Девочка побежала за ней. Через некоторое время с лестницы до меня донеслись стук и звон, словно женщина протирала пыль или полировала мебель, намеренно производя побольше шума.
Вернулся Шейкер. Он принес свернутый рулоном матрас, накрахмаленные простыни, новую с виду подушку и одеяла. Все это он сложил у стены напротив кровати своей матери. Миссис Смолпис наблюдала за его действиями, но ничего не сказала.
Затем он принес маленький жестяной ящичек и взял совок для угля, стоявший возле камина. Я встала, плотно закуталась в шаль, и мы вместе спустились вниз.