Спасителя: враги человека — домашние его; помните притчу об оке, искушающем вас.
Лучше вырвать его, чем искуситься. Вот это все. Будьте тверды и готовьтесь к испытанию
вашей веры. Ибо некто уже стучится в двери вашего дома и во тьме мы не можем
разглядеть лица его. Так будем же ждать и молиться!
Глава 2
Только что пронесся косой солнечный дождик, загнал под навес кур, стеклянно
прозвенел по лужам, и на дворе вдруг сильно запахло свежим сеном и мокрой глиной. В
это время с последними каплями дождя и влетел в ворота трактира "Золотая корона"
веселый всадник. Он был высок, плечист и осанист. На нем был зеленый дорожный плащ, сапоги с фигурными шпорами, на боку дворянская шпага. И конь и всадник сильно
устали, оба были в поту и грязи, но ни тот, ни другой не вешали голову. Влетев во двор, конь весело заржал, а всадник припал к самому седлу и, заглянув в распахнутые двери
конюшни, крикнул:
— Дедушка Питер! Эй, старина, что, ты не хочешь встречать гостя?
Зазвенело ведро, и из конюшни вышел высокий, худой старик в вязаной фуфайке,
горло у него было костлявое и щетинистое, как у ощипанного петуха.
Он посмотрел на всадника и воскликнул:
— О, мистер Шекспир! Приехали? А мы ведь, признаться, думали…
— А вы думали, что мистер Шекспир уже сгорел с театром? — Шекспир легко соскочил
с коня. — А вот видишь, приехал! Здравствуй, здравствуй, старина! — Он смотрел на него
весело и дружелюбно. — Как живется, как можется? — Старик вздохнул. — Что, разве не
расколдовала тебя та ведьма? Все болит живот-то?
— Все-то вы помните, мистер Виллиам! — хмуро улыбнулся старик. — Нет, ведьма-то
расколдовала, да какое житье в семьдесят лет? Так — доживание! — Он провел рукой по
шерсти лошади. — Что, опять небось неслись во весь опор? Ишь спина-то мокрая. Как бы
не сгорела! Небось опять неслись, спрашиваю?
— А ты поводи, поводи ее по двору, не ленись! весело воскликнул Шекспир. — Нет,
последний перелет только скакали! Я ведь думал, ливень хлынет, вот и торопился!
— Как раз ливень хлынет, когда кругом солнце, — недоверчиво улыбнулся старик и взял
лошадь за ухо. — И сколько же вы за нее заплатили?
Шекспир прищурился.
— А что, нравится? — Он потрепал лошадь по гриве. — Хороша, хороша лошадка!
Дорого! За эту, уж точно, дорого заплатил! Ты бы вот сколько дал? Я продам!
Старик пожал плечами, и лицо его сразу стало тупым и равнодушным.
— Да нам такая к чему? Нежная, холеная, простыла — и все. Конечно, — помялся он, -
если не подорожитесь…
Шекспир вдруг прыснул и расхохотался.
— Ах, старина, старина! И говоришь — семьдесят лет! Так слышишь, поводи, поводи по