даже пофранцузски; что все, что бы ни случилось, тут будет шито-крыто, а главное — то, что здесь всегда можно встретить бродячих актеров. И потому в "Корону" заходили и те, и
другие, и третьи, и в ней всегда было шумно и весело.
А сейчас старый дом как будто вымер.
Шекспир постоял в дверях и прислушался, — на кухне кто-то играл на свирели,
начинал, доходил до середины и опять повторял все сызнова. А так никого не было. Он
прошел по длинному темному коридору и заглянул в зало. Там, за дальним столом, сидели
два бородатых человека, пили из глиняных кружек и о чем-то разговаривали. Шекспир
хотел отворить дверь и войти, но в это время к нему подошел хозяин.
Волк звали этого человека. У него были прямые скулы, жесткие короткие волосы и
глубоко запавшие, узкие серые глаза. Волком его звали уже с детства, и тогда он чурался
этой клички, но к сорока годам, то есть сразу же после женитьбы, у него и волосы сразу
поседели, и возле рта и носа появились прямые, волчьи складки, — и тогда уже никто не
стал звать его иначе. Улыбался Волк редко — разве только когда встречал кого-нибудь из
знакомых актеров.
Ибо поистине не было в городе Оксфорде большего болельщика и театрала, чем Волк.
Тут ему и хозяйство было нипочем. Он мог по целым часам сидеть и слушать рассказы
какого-нибудь случайного театрального бродяги; он не перебивал, не поправлял и не
переспрашивал, а просто и честно слушал. А если рассказчик вступал с ним в разговор, то
он видел и другое — этот захолустный медведь имеет свои суждения. Так, например, он
очень здраво судил, почему трагический актер театра "Лебедь" Эдуард Аллен хуже, крикливее актера театра "Глобус" Ричарда Бербеджа, а ныне преуспевающий комик Аримн
недостоин даже развязать ремня на башмаке чудного, нежного Тарльтона, умершего десять
лет тому назад. Так, по крайней мере, прибавлял он, говорит мистер Шекспир, его кум и
близкий приятель. И, услышав наконец про такого кума, чрезмерно прыткий рассказчик (а
по совести сказать, какой актер не чрезмерно прыток в кабачке за пять дней пути от
Лондона?) начинал сбиваться, мекать, а потом и совсем замолкал. А вечером хозяин
говорил своей жене — спокойной и ласковой ко всем Джен: "Враль изрядный, но актер, кажется, неплохой", или: "Умен-то он умен, да толку-то что? Ведь в театре не за ум деньги
платят", или (со вздохом): "Ну что ж, лет десять тому назад и эта ветряная мельница чего-
то стоила", — и молоденькая Джен смеялась. Она вообще на людях много и охотно
смеялась, и смех ее был просто необходим завсегдатаям трактира "Золотая корона". Ведь