иначе было бы просто невыносимо думать, что она живет с этим Волком уже восемь лет и
имеет от него двоих детей.
Вот этот Волк и стоял сейчас перед Шекспиром.
— Здравствуйте, мистер Шекспир, — сказал хозяин, делая вид, что улыбается. — А мы
позавчера как раз вспоминали про вас.
Они пожали друг другу руки.
— Вы меня только позавчера вспоминали, мистер Джемс, — ласково, но с сердцем сказал
Шекспир, а я вас все эти пять дней непрерывно вспоминаю! Да что, в самом деле? -
продолжал он, разводя руками. — Выезжал я из Лондона в дождь, и вот как промок на
мосту, так и до сих пор не обсушился. В гостиницах все дрова мокрые, а камины дымят! И
что они только летом смотрели, не знаю! Ну нет, любезные, говорю, нет! Мистер Джемс в
Оксфорде отлично знает, что делает, когда выписывает печника из самого Лондона, — вот
уж у него обсушишься!
На лице хозяина появилось опять какое-то подобие улыбки, хотя, может, он просто
пожевал губами.
— Благодарю вас, мистер Виллиам, — сказал он очень любезно. — Очень рад, что мы — я и
Джен сумели вам угодить. Моя супруга все время напоминала про вас. Крестника-то
вашего нет. Вам, наверно, сказали?
— Нет! — быстро отозвался Шекспир. — Я ведь никого еще не видел. А что, разве…
— Так нету, нету, — уехал с матерью к бабушке. Ничего, пусть потормошит стариков, правда? — Он посмотрел на Шекспира. — А вы все еще не хотите стареть. Все такой же
красавец!
— Ну да, а виски? — мотнул головой Шекспир. — Виски-то все белые! Нет, мистер
Джемс, что уж тут нам говорить про нашу красоту.
— Такой же красавец, такой же красавец! безапелляционно повторил хозяин и отпустил
его руку. — Ну, наверно, хотите умыться и отдохнуть с дороги? Идемте, — как раз ваша
комната свободна!
Они прошли коридор и стали подниматься по лестнице.
— И ведь ни одна ступенька не качнется, — похвалил Шекспир.
— А у меня в доме ничего не шатается, мистер Виллиам, — ответил Волк, мельком
взглянув на Шекспира. — У меня все крепко, — продолжал он с нажимом, — и дом, и двор, и
потому что я за этим смотрю по-хозяйски, я…
И тут вдруг Шекспир приглушенно вскрикнул, выпрямился и, конечно, упал бы, если
бы хозяин вовремя не успел подхватить его за спину.
— Ну-ну! — сказал Волк, удерживая в руках его тело. — Ничего, ничего! Ну-ка, сядьте на
ступеньки.
Закинутое назад полное лицо Шекспира полиловело, а на висках, как пиявки, вздулись
извилистые черные жилки. Он все хотел что-то сказать, но челюсть его отваливалась и
отваливалась, и изо рта лезли длинные ленты слюны. Волк стоял, держал его за плечи и
говорил:
— Ничего, ничего. Сейчас все пройдет!