Ибо был язычником и гонителем. Христианнейшие короли могут все. Сэр Виллиам очень
удачно отметил это в своей хронике, и я благодарен ему за это". Тут он дал мне поцеловать
руку и милостиво отпустил. Теперь ты понял, Виллиам, какую великую милость оказал
король твоему дяде?! — Он посмотрел на Харта и подмигнул ему. — Ладно, позови доктора
Холла, я отдам ему это письмо.
— Подожди, Виллиам, — сказал Бербедж, — дай мне сначала уехать с этими бумагами.
Рукописи Бербедж благополучно увез с собой. Перед этим он поднялся к хозяйке и
пробыл наверху так долго, что Гроу, оставшийся с рукописями в гостиной, успел
задремать. Проснулся он от голосов и яркого света. Перед столом собрались Бербедж, доктор Холл, достопочтенный Кросс и две женщины одна старуха, другая помоложе,
неопределенных лет. Гроу вскочил.
— Сидите, сидите! — милостиво остановил его Холл и повернулся к старухе: — Миссис
Анна, вот это тот самый мой помощник, о котором я вам говорил.
Старуха слегка повела головой и что-то произнесла. Была она высокая, плечистая, с
энергичным, почти мужским лицом и желтым румянцем — так желты и румяны бывают
лежалые зимние яблоки.
— Миссис Анна говорит, — перевел доктор ее бормотание: — я очень рада, что в моем
доме будет жить такой достойный юноша. — Он поставил канделябр на стол и спросил
Бербеджа: — Так вот это все?
— Все, — ответил Бербедж. — Заемные письма и фамильные бумаги мистер Виллиам
отдаст вам лично.
— Ну хорошо, — вздохнул Холл. — Миссис Анна не желает взглянуть?
— Да я все это уже видела, — ответила хозяйка равнодушно.
Холл открыл первую книгу, перевернул несколько страниц, почитал, взял другую,
открыл, и тут вдруг огонь настоящего, неподдельного восхищения блеснул в его глазах.
— Потрясающий почерк! — сказал он. — Королевские бы указы писать таким. Вот что я
обожаю! почерк! Это в театре у вас такие переписчики?
Бербедж улыбнулся. Доктор был настолько потрясен, что даже страшное слово "театр"
произнес почтительно.
— Это написано лет пятнадцать тому назад, — объяснил он. — У мистера Виллиама тогда
был какой-то свой переписчик.
— Обожаю такие почерка! — повторил Холл, любовно поглаживая страницу. — Это для
меня лучше всяких виньеток и картин — четко, просто, величественно, державно! Нет, очень, очень хорошо. Прекрасно, — повторил он еще раз и положил рукопись обратно.
Достопочтенный Кросс тоже взял со стола какую-то папку, раскрыл ее, полистал,
почитал и отложил.
— Миссис Анна, вы все-таки, может быть, посмотрели бы, — снова сказал Холл. — Ведь
это все уходит из дома!
— Что я в этом понимаю? — поморщилась старуха. — Вы грамотные — вы и смотрите!