Кристина улыбнулась и сказала:
— Не нужно извиняться, я же сама тебя спровоцировала.
Наступила неловкая тишина, и Саша предложил прогуляться. Дождь прекратился, холодный воздух был чистым прозрачным, они шли, держась за руки и молчали.
— Ты сильно скучаешь по нему, Крис?
— Да.
— Ты могла бы его простить?
Кристина казалась удивленной:
— Простить? А ведь и правда, я должна злиться на него, да?..
— А ты не злишься?
— Не знаю. Я не думала об этом…
— А о чем ты думала?
Кристина подняла с земли мокры лист и задумчиво улыбнулась.
— Я думала о том, как он делал мне предложение на крыше под струями дождя, о том, как дарил букеты из опавших листьев, о том, как мы планировали нашу будущую жизнь… О того, как смешно ухаживал за мной, когда я болела… О том, как одной своей улыбкой умел разогнать тучи даже в самый пасмурный день… А теперь его нет рядом. И всегда тучи, тучи…
Она говорила все это совершенно спокойно, тоном человека, смирившегося с неизбежным. У Саши слезы навернулись на глаза. Он нежно обнял ее и притянул к себе. Он не посмел бы сейчас ее поцеловать, он просто гладил ее по голове.
— Мне тоже его не хватает, Крис…
— Скажи мне, он счастлив?
— Я не знаю. Он почти не пишет мне. Честно говоря, последним было то письмо…
— Напиши, что я искренне желаю ему счастья. Я желаю ему быть счастливым за нас двоих.
Кристина и Саша вернулись домой, и Саша в эту ночь остался у нее. И в следующую тоже. Они стали встречаться. В их отношениях не было любви. Саше Кристина всегда нравилась, ему было с ней хорошо и уютно, и он чувствовал, что нужен ей. А она действительно нуждалась в нем. Просто потому, что он напоминал ей о Кирилле.
Но все закончилось быстро, очень быстро. И для Кристины началась новая, самая страшная полоса в ее жизни.
***
Я злился на себя. Не так. Все совсем не так! Как мог я допустить такой позор, такое самоунижение? Я хотел, чтобы Кристина увидел во мне человека нового, того, которого еще не знала, человека, много повидавшего в жизни и вернувшегося домой победителем. Я хотел, чтобы она почувствовала мое раскаяние, искреннее и глубокое, поняла, что я осознал свои ошибки и готов их исправить. И что она увидела вместо этого? Мокрого пьяного идиота, униженно просящего ее вернуться? Ничтожество! Как верно она подметила: “И ты теперь считаешь себя достойным?”
Я надрался до последней возможности в баре возле Саниного дома, где просидел почти до утра. А под утро завалился домой и, разбудив Сашу, пробормотал:
— Скажи честно, как долго ты спал с моей Кристиной, сволочь?!
При этом я попытался его ударить, но он с легкостью перехватил мою руку, завел за спину и толкнул меня на кровать.