Ольга словно бы поняла, повернулась к спутнику:
— Посиди в машине, пожалуйста.
Андрей молча ушел. Ольга с неодобрением осмотрела Вику с ног до головы и отчего-то строго объяснила:
— Я и была три недели. И уже четыре дня, как вернулась.
Вика удивилась:
— Да? Что-то не пойму. Какое сегодня число?
— Пятнадцатое июля.
Вика постояла в задумчивости, пытаясь выловить в памяти что-то неведомое. Не получилось.
— Что-то я ничего не пойму, — повторила она.
— Я тоже, — покачала головой Ольга, — пойдем, сядем, — она потянула её в дом.
Они устроились на крашенной синей краской скамейке, стоящей около стола, покрытого пыльной, драной клеёнкой. Лет двадцать назад её, похоже, украшало изображение снеди, цветов, посуды. Сейчас остались только смутные разводы и неясные линии. Свет пробивался сквозь маленькое оконце под потолком, едва освещая большие мрачные сени. Ольга посмотрела внимательно на Вику, сжавшую губы в попытке не расплакаться.
— Их версию я знаю. Теперь хочу услышать твою.
Стеклянная стенка лопнула, и ничего уже нельзя было сделать. Вика, захлебываясь слезами, заговорила. Начала с момента, как она распрощалась с Ольгой перед её отъездом в Турцию, и закончила сегодняшней встречей.
На историю ушло часа два. Она принималась рассказывать, а рыдания прорывались опять. Вика путалась, вздыхала, долго думала, шелестела иссохшими губами, тщетно старалась не теребить раны и не повторять по сто раз одно и то же. Она не скупилась на слова, стремясь облегчить сердце, кровоточащее сердце, разбитое вдребезги. Исторгала отчаянные междометья и скомкано горевала перед единственным человеком, который ни разу в жизни не предал её. Ольга слушала, кивала, промакивала рукавом кофты соленые струйки или отстранялась в недоверии. А чаще просто обнимала Вику, лепечущую и сотрясающуюся от рыданий.
Наконец, капля за каплей Вика выдавила из себя тот злополучный день.
— Не плачь, — хлюпая носом, Ольга вытирала ее слезы, — все наладится.
— Я искренне сомневаюсь в этом, — Вика икнула, а капли между тем всё катились по мокрым щекам, — но я справлюсь.
— Ты любишь его, — грустно констатировала Ольга.
— С этим я тоже справлюсь, — шмыгнула Вика, слеза капнула на клеёнку и потекла ниже. — Прости. Просто временная слабость. Прости, Оль!
— Вик, прекрати! Не за что просить прощения. И не у меня. — Ольга подтянула к себе сумку и вытянула салфетку. Шумно высморкалась. — Он настоящий урод!
Вика почувствовала прикосновение теплой ладони к своему заиндевелому плечу. Её горло сжалось, и что-то, похоже, сломалось в ней. Она тут же оказалась в объятиях Ольги.