— Не плачь, Вик. Пожалуйста, не плачь. Все будет хорошо. Действительно, все устроится. Не плачь. — Ольга тихо и проникновенно что-то приговаривала, нежно похлопывая по спине, как когда-то давным-давно во время игр в дочки-матери. Вика уцепилась за подружку как за спасательный круг. Ни за что на свете не разжала бы она сейчас объятий.
— Я не могу… остановиться, — заикалась она. — Я люблю тебя, Оль. Ты одна, кто не предавал меня. Я действительно люблю тебя. Люблю. Спасибо, что ты есть у меня. Больше никого нет.
— Я тоже люблю тебя, — Ольга смахнула соленую каплю, взяла бумажный платок, промокнула влагу. Лицо её превратилось в сплошной отек: нос и глаза стали красными.
— Почему ты с Андреем? — наконец, спросила Вика.
Ольга подбоченилась.
— Я еще в Турции забеспокоилась, что ты смс-ить перестала. Звоню — недоступна. Даже обиделась. Вот думаю, Белова совсем зазналась: замуж вышла! Приехала — ты тоже не отвечаешь. Никто про тебя ничего не знает. Я к вам домой поехала. Никто не открыл. Ярослав — не отвечал. Позвонила Андрею. А он словно ни сном — ни духом. Я реально запаниковала. Потом уже он сам позвонил. Ну и всё мне рассказал. Всю историю.
Вика опустила ресницы и шепотом спросила:
— Ярослав сам не искал меня?
— Нет.
Она знала это. Но всё-равно было больно. Она закрыла глаза.
Вика не понимала, сколько времени они просидели. Наступило молчание, которое они лишь изредка разбивали короткими вопросами и ответами: «Ты есть хочешь?» — «Нет». — «Замерзла?» — «Нет». — «Чай налить?» — «Нет». — Потом Ольга встала и принялась искать заварку, кофе и, в конце концов, хоть что-нибудь съестное. Ничего, конечно, не обнаружила. Вика наблюдала за ней с изумлением.
— Ты ничего не найдешь. Я не покупала абсолютно ничего. Если здесь и было что, мыши сгрызли еще в позапрошлом году.
— Ты пробыла здесь две недели и ничего не ела? Ничего?
— Я здесь всего два дня, ну от силы три, если предположить, что я проспала, сутки не просыпаясь. Ещё сегодня утром я за водой ходила в колодец.
— Не знаю, по-моему, ты проспала десять суток кряду. Очень похоже, что ты все это время не ела.
Вика грустно вздохнула. Она и вправду припомнила, как несколько раз, вырывалась из забытья то ночью, то утром и никак не могла понять, какое время суток на дворе. За рассветом шла ночь, за ночью вечер. Но тогда она не зацикливалась. Просто закрывала глаза.
— Может быть, — поджала она губы. Разве имело это сейчас значение?
— Посмотри на себя, ты сдулась, словно килограмм пять просто исчезли, испарились.
Вика поднесла руки к лицу и прищурилась. Ну да, они как будто стали тоньше. Медленно поднялась. Шаркая как старуха, прошла в дальнюю комнату, где висело зеркало в резной оправе, тоже покрашенное отвратительной синей краской. Зажгла свет, нимало не удивляясь, что всё исправно работает. Да, она немного похудела. Щеки, и правда, как будто сдулись. Но не это поразило Вику, а тусклые безжизненные глаза. Глаза человека, которые отражали то вселенское горе, которое она чувствовала внутри своего сердца. Перед ней стоял маленький труп — тень некогда цветущего создания. Собственное видение в свадебном платье затмило уродство, которое она видела в зеркале. Она упала на колени и зарыдала. Скорчилась на полу, силясь остановить спазмы. Что он с ней сделал?