. Впереди — Бразилия.
* * *
Если говорить честно, мы никогда не думали идти так далеко на нашей 29-футовой (8,74 метра) яхте. «Westerly Konsort» — тип яхты — строился в Англии как семейный крузер полуприбрежного плавания (их построено более 700). Пожалуйста, Франция — рукой подать через Ла-Манш, а там далее вдоль бережка — Бельгия, Голландия и хоть до самого Ленинграда, по пути все время порты-убежища.
«Идти через океан, — сказал нам один эксперт из журнала «Sailing Today», — лучше все-таки на яхте большего размера». Но на большую яхту у нас не было денег; мы были рады этой. Главное для меня при моем почти двухметровом росте — возможность стоять в кабине не сгибаясь. Может, потому, что не сгибаюсь и никогда не сгибался ни перед кем в жизни, в своем почтенном возрасте я остался с тем же ростом, какой имел в 25 лет.
Начало было, как всегда, сложным. Яхта — это своенравное судно. Большим теплоходом куда как проще управлять: держись только за ручку машинного телеграфа. А у яхты — паруса, которые подвластны ветру, но порой не подвластны яхтсмену. Если он не опытный.
Дьюк, бывший хозяин, прекрасной души человек (его фамилия Dukoff-Gordon, корень русский, все друзья зовут его Дьюк), дал нам пару уроков с парусами, а позже даже сходил с нами из Чичес- тера в Портсмут и обратно. После этого мы сказали, что хотим идти на Балтику. Дьюк рассмеялся: «Шутите, вы не имеете опыта». «Будем набирать его по дороге», — ответил я.
Но первый самостоятельный выход из марины (яхт-клуба) в открытое море поднял в нашей крови уровень адреналина. Перед баром (мелководье устья, до него шли под мотором один час) мы раскрутили стаксель. Ветер был 3–4 балла. И вдруг этот не такой уж сильный ветер наполнил раскрученный полностью парус (моя ошибка!) с такой силой, что яхта легла чуть ли не на борт. Я пытался закрутить стаксель. А не тут-то было! Мы не могли справиться с непокорным парусом. А берег канала был в опасной близости. Видимо, случайно ослабился шкот, стаксель заполоскался, захлопал, и в это время удалось закрутить его. Нельзя сказать, что была смертельная опасность, но чувство неудовлетворенности собой долго не покидало меня.
За мелководным баром мы подняли оба паруса, остановили двигатель. И хоть грот и стаксель были зарифлены (видимо, недостаточно), яхта иногда сильно кренилась, и мы чувствовали себя неуверенно и нерадостно. Помогало только сознание, что это — учеба, что это — начало.
Вдруг Гина заметила, что при крене в кабине поверх пайол гуляет вода. «Пробоина!» — мелькнула у меня мысль, хоть мы и не касались грунта. Капитанская выдержка не позволила испугаться, но я все-таки взглянул одним глазом на спасательный плотик. «No panic on the „Titanic"», — сказал я Гине. — Держи руль».