Парашка кинулась прочь.
Повитуха любила похозяйничать в отсутствие Василисы, дабы упрочить свое положение в стане холопов, да и самой себе доставить удовольствие. Но сейчас она криком снимала напряжение, в каковое повергло ея внезапное известие о тягости Феодосии. Впрочем, еще по дороге с Государева луга Матрена все обмыслила и выработала свою позицию: от скандала никому лучше не будет, и в первую очередь ей, Матрене: честным пирком да за свадебку, так вскорости повьет она, Матрена, еще одного строгановского наследника, упрочив свое доброе положение в семействе. А прибьют Извара с Василисой девку до смерти али заставят зелием изгнать плод, так Матренины услуги не понадобятся. Стало быть, надобно все толком разведать и Василису убедить-умаслить не серчать на дочь. А от Извары и вовсе надо скрыть грех: меньше знает, крепче спит.
– Садись, Феодосьюшка, давай-ка я тебе шубу разовлеку, оголовник сниму, – принялась ласково обихаживать сродственницу Матрена.
Ах, не к месту упомянула повитуха Тишке сожжение скомороха!.. Ибо Феодосья, сидя идолом верхом на шубе, снятой повитухой с ея плеч, вдруг глубоко вздохнула и заупокойным голосом произнесла:
– Посягнуть в брак с Юдой аз не могу. Поелику согрешила не с ним. Не его чадо у меня в брюхе.
Матрена выпучила глаза и растопырила руки.
– Да как же это?
Впрочем, замешательство ее длилось недолго, иначе это была бы не Матрена.
– А кто об сем знает? Никто!
– Аз знаю… – сказала Феодосия.
И завернула подол шубы на колени, словно пытаясь закрыться от всех горестей, что обрушились на нея в последнюю седмицу.
– А ты знай про себя да сери под себя, – подскочила Матрена к Феодосье и понизила голос, как бы давая понять, что тайна сия останется тайной. – За язык тебя никто не тянет?
– Как же аз могу обмануть Юду? Сие подло по отношению к нему.
– Ах, наивна ты, Феодосьюшка, простодушна. А Юде не все одно? Чей бы бык ни скакал, а теленок – наш! Это чадо не его, так следующее его будет. За такое вещное приданое, как за тобой дают, – соляные варницы! – и с десятком отрочат замуж возьмут! Юде еще и лучше: значит, не пустоцвет берет, а плодоносную жену! На роже у чадца не написано будет, чьего он семени. Кстати, Феодосьюшка, с кем же ты любы сотворила?
Последние словеса Матрена произнесла игриво.
– Кто был, того уж нет, баба Матрена, – ответила Феодосья. – Пошел прахом по ветру… дымом над рекой…
– Ну не хочешь, не говори, – согласилась повитуха.
– Баба Матрена, как же аз об чадце объявлю? Стыд какой…
– Об этом ты, Феодосьюшка, не переживай. На то есть у тебя баба Матрена. Сейчас потихоньку Василису подготовлю, исподтишка к делу подведу и в нужный миг…