Цветочный крест • Потешная ракета (Колядина) - страница 119

– Юда Ларионович, посягнула аз в брак не девицей. Девство свое аз растлила во грехе. И взял ты меня с приданым: брюхата аз. На сем портище не моя кровь. Хочешь, выгони меня вон со двора, хочешь – убей до смерти. Аз все приму без сожаления, ибо грешна перед тобой и белым светом.

Взгляд Юды начертил невидимый квадрат, упертый одним углом в пол, а другим в потолок, по пути зенки Юды сделали растерянные остановки на образах, свече и животе Феодосьи. Ах, кабы не любил он Феодосью… Убил бы сейчас, и делу конец! Но громоподобное признание Феодосьи Юда воспринял как еще одну препону на пути обладания вожделенной женой. Неожиданное препятствие только усилило алкание Юды.

Внезапно в сенях послышался веселый шум, разгульный топот, и в двери замолотили. Не дожидаясь ответа, в горницу ввалились самые крепкие гости во главе с Матреной.

Феодосья опустила голову.

Юда бросил на нее взгляд, пошарил возле себя по одру и молча протянул Матрене рубашку с алым пятном.

– Заломали нашу березу, наш калинов цвет! – во всю Ивановскую заорала повитуха, перекрестилась и подмигнула Феодосье.

– Осторожно, княгинюшка молодая, не обвариться бы вам! – отеческого вида розмысля появился из полога дыма и пара, очевидно, убедившись, что молодая жена солепромысленника Юды Ларионова не просто заглянула в ворота варницы, а собирается обойти ея внутрях. – Мужа ищете? Так его здесь нет. Поехали в кузню, со скобами поторопить.

– Со скобами?.. – Феодосья закашлялась от внезапно повернувшего в ея сторону клубу серого дыма.

Но, помахав на лицо дланями, чихнув и сказавши: «Ой, Господи, сажа какая!» – Феодосья разговор не прервала:

– Али для сундуков скобы?

– А это смотря кому какое добро уберечь надо, – с ухмылкой произнес еще один голос, и в клубах появился посадский мастеровой с деревянной лопатой в руках. – Иная скоба и бабе подойдет.

Феодосья вспыхнула. Ах, на воре шапка горит!.. Мастеровой и знать не знал про грешное Феодосьино любодейство со скоморохом, а Феодосье показалось, что вся Тотьма об том прознала.

– Ты, Агапка, язык-то попридержи, пока тебе его не урезали, – чересчур уж грозно, так что даже Феодосье стало ясно, что сердитость происходит из подобострастия, осадил посадского пожилой розмысля.

– Да аз имею в виду корыто скобами подправить али ушат.

– Хайло закрой, я тебе рекши! – еще грознее осадил Агапку розмысля. И с хмурой приветливостью пояснил Феодосье: – Нет, хозяйка молодая, не для сундуков. Варницу ремонтировать. Вы бы ступали домой, а я Юде Ларионовичу доложусь, что вы приходили, искали его.