«И телом очистилась, и душой, – констатировал отец Логгин. – Глупостей не речет, вопросов не вопросит, а, как и полагается, принимает все на веру и жаждет одного лишь – возлюбить Господа сильнее всего на свете! Сильнее мужа, отца с матерью, себя и чада своего». Мысль о чадце заинтересовала отца Логгина. Так палач невинно радуется, придумав еще одну богоугодную пытку: выдержит ли раб Божий? Будет ли от пытания сего польза?
– А так ли любишь ты Господа, как любил его Авраам? – глядя на Агеюшку, вопросил отец Логгин.
– Это который же Авраам? – тревожно спросила Феодосья и прижала сына к груди, вдохнув прелепый запах его золотящейся в огне свечей макушки.
Батюшка принялся водить веками и раздувать ноздри.
– Авраам, чья жена Сара родила ему сына…
– Агеюшку? – пугливо пролепетала Феодосья.
– Почти что, – взвыл отец Логгин. – Только звали его Исааком.
– Слава тебе Господи, – прошептала Феодосья, у которой немного отлегло от сердца.
– И когда Исаак подрос, – батюшка вновь вперился в Агейку, – Бог решил испытать его…
– Чадце испытать?! – испуганно спросила Феодосья.
– Да не чадо, а отца его, Авраама.
– А-а… Авраама… Ну что ж, коли надо, и аз за чадо свое жизнь отдам, – согласилась Феодосья.
– Бог явился к Аврааму и сказал: «Возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь, Исаака, и пойди в землю Мориа, и принеси его во сожжение на одной из гор…»
– Помню, отче, не надо более… Исаак вопросил отца, где же агнец для сожжения? И Авраам возложил дрова и взял нож… Не надо более, отче…
– Авраам не пожалел для Бога сына единственного своего, столь велика была его вера. А твоя вера столь же сильна?
– Но зачем Ему мое чадце? – испуганно спросила Феодосья.
– Господу не дитя нужно, а ты…
– Так пусть меня возьмет…
– Это было бы слишком легкая жертва… Значит, любовь твоя к Богу не так велика, как ты об том говоришь? Ему в жертву ты принесла шубу с серьгами и решила, что этого достаточно?
Ужас и смятение охватили Феодосью. Сказать сейчас, перед Богом в святых стенах, что готова она отдать Ему сына? А что как заберет, обрадовавшись? Сказать, что не столь сильна ее любовь к Нему, чтобы пожертвовать сыночком? Не разгневается ли тогда Господь и от обиды, за безверие, не покарает ли, разразив громом небесным Агеюшку, наслав на него напасти? О, Господи!
– Кого Господь сильнее всего любит, того Он сильнее всего испытывает, – грозно напомнил отец Логгин. – Он отдал своего сына на смерть на кресте, потому что любит тебя, Феодосья. А ты?.. Отдашь ли ты Ему своего сына?
– Анясь… – пролепетал Агеюшка. – Анясь…