По словам дилеров, унции мне должно было хватить где-то на месяц. Но уже через три дня я понял, что мне пора ехать за обычным розничным товаром, чтобы ненароком не оказаться в известной неприятной ситуации. Теперь я кололся каждый час по котлам — раньше я так поступал с сигаретами, чтобы не курить слишком много, в нетерпении поджидая, когда большая стрелка дойдёт до двенадцати, чтобы, наконец-то, врезаться ещё раз, испытать хотя бы приход. Больше я ничего не чувствовал. Во мне, вслед за душой, отмирала и материя. Нагляднее всего это проявлялось в покрытых синяками и гноящимися колодцами, изъязвлённых в нескольких местах руках с исчезнувшими венами и исколотых ногах с мертвеющей кожей. Я это чувствовал. Я знал, что мне остаётся немного и только ждал, когда и как всё это прекратится. Так, наверное, чувствуют себя немощные, смертельно больные старики. Я употреблял героин № 4, получивший своё печально известное название из китайского фольклора, в котором цифра 4 подразумевает смерть. Это был чистейший продукт прямиком из местных лабораторий, квинтэссенция урожаев «золотого треугольника». Клиенты на основных рынках товара, на улицах Сиэттла или Гамбурга, возможно даже во сне не встречались с подобной чистотой и качеством продукта. Именно по незнанию, в наркоманской среде зарождаются всякие фантастические, нелепые байки о том, что чем чище продукт, тем меньше зависимость, о том, что, якобы, абстинентный синдром вызывается исключительно посторонним веществами, которыми так разбавлены все наркотики на основных рынках. Разумеется, это всё полная чушь. Уж я то, кое-что об этом знаю… Как-то, чисто для развлечения, я попробовал посчитать в уме, в какие бы суммы обошлась моя привычка там, на основных рынках, в другом полушарии, где торговлей этим товаром заправляет не уличный бродяга, а оптоворозничная сеть «коза ностра». По моим подсчётам выходило, что за время моего пребывания в Циньгуне по моим венам уже плавала стоимость хорошей яхты, с личным вертолётом впридачу. Поэтому я знал, что заходить дальше было уже некуда, подняться выше, или раскумариться сильнее было невозможно. Не в этой жизни.
С утра я собрался, натянул бобочку с длинным рукавом, свои старые короткие башмаки «Мартенсы» и уже собирался выходить, как вдруг отчётливо услышал какие-то странные голоса, о чём-то сбивчиво шушукавшиеся шёпотом. Откуда они взялись? Я остановился и прислушался. Они разговаривали обо мне. Они говорили о том, что у меня в заначке уже пару недель валяется доза, о которой я забыл. Я невольно вернулся и начал рыться в комнате, а эти дурацкие голоса всё продолжали плести о затаренной дозе, время от времени корректируя направление моих поисков, словно бы давая мне абсурдные инструкции. Через пару часов я, наконец, остановился, взглянул на котлы и обвёл взглядом свою комнату. Какой ужас! Вся комната была перерыта вверх дном, ни одна вещь не лежала на месте, так должны выглядеть только что ограбленные хаты. И, разумеется, никакой дозы в заначке. И тут вместо шёпота раздался жуткий, леденящий кровь хохот. Откуда он доносится? Я найду их и грохну. Я стремглав выбежал из квартиры, прошёл по лестничной площадке, выглянул на лестницу. Никого! Тем не менее, на улице голоса стихли. Может быть, кто-то следил за мной дома?