В политическом же отношении наше революционное правительство старалось долгое время скорее прямо задержать, чем развить внутреннее стремление революции к определенной пролетарской диктатуре и социализму. То, что мелькало перед нашими глазами, как непосредственная цель революции, не была социализация, а социальная реформа, не уничтожение буржуазного государства и установление власти пролетариата, а лишь исправление буржуазного государства на основании демократических иллюзий, не “перманентная революция”, на которую указывал Маркс, а скорейшее освобождение от революции, как от тяжёлого кошмара:
Это было логическое следствие вкоренившегося в нас социал-демократического воспитания, т.е. парализация в нас пролетарской социалистической революционности долголетней парламентарной и профессиональной Сизифовой работой. Когда перед нами встал действительно решающий исторический процесс, пролетарская революция, которая являлась конечным украшением и в нашей социал-демократической программе, к которой всё предыдущее рабочее движение должно было стремиться, и в которой рабочее движение должно было, наконец, пожать плоды своих долголетних посевов, тогда и разоблачилось, что “высокое развитие” социал-демократии является опасной беспомощностью: она была наполовину слепой, наполовину хромой. Социал-демократия была для революционного рабочего класса скорее препятствием и опасностью, чем помощью и оружием и знаменем победы. Это была в своем роде рабочая демократия, которая в то время, когда в буржуазном государстве произошёл действительно расцвет демократии, краше чего в нём не может никогда и быть, т.е. полная свобода развития, и обострения классовой борьбы, не поняла этой действительности демократизма и не воспользовалась этим временем, чтобы подготовиться основательно к тому высшему фазису классовой борьбы, к вооружённой революции, в которой демократия, как исполнившая до конца своё дело, должна будет в первую же минуту пасть и убраться с дороги. Когда эта наша рабочая демократия пала против своей воли в пролетарскую революцию, то уже собственная внутренняя логика революции повела нас вперёд и привела со временем полунасильно на путь рабочей диктатуры и социализации производства. Но, вступив на путь революции, чтобы фактически избежать революции, мы из-за этого внутреннего противоречия привнесли и в свою деятельность много вредной противоречивости и опасной половинчатости, а это вызвало, в свою очередь, в рядах революционного движения развал и недоверие вообще к руководителям. Уже та возможность, что этот наш недостаток в то время, когда весы победы и поражения сильно колебались, мог бы привести рабочее дело к поражению, кажется нам теперь трагедией. Но и при победе рабочего класса нам угрожала бы, так как мы носились по воле ветра, опасность, что мы окажемся перед самой большой трагедией, какую только деятель рабочего движения может когда либо встретить, - перед той самой трагедией, в которой очутились здесь, в России, меньшевики: сражаться с оружием в руках против пролетарской революции.