– А Майри? Будет ли она здесь в безопасности?
– Пока она здесь, она будет в безопасности, но только если ты вернешься ко двору и уведешь опасность прочь.
У меня мороз пробежал по коже.
– Я уеду, клянусь – ради нее я пошла бы и в ад. Но скажите мне, что это за опасность? Она исходит от человека?
– От двух мужчин и женщины. Берегись, берегись!
– Каких двух мужчин? Какой женщины? Скажите! Помогите мне!
– Ты снова выйдешь замуж, и не единожды, а дважды, и познаешь отчаяние.
Я сидела на корточках, затаив дыхание, прислушиваясь. Я не хотела снова выходить замуж и надеялась, что предсказанные мне замужества произойдут где-то в далеком будущем. Но два? Почему два? И являются ли те двое мужчин, за которых я выйду замуж, теми самыми, которых мне надо опасаться?
Анемоны тихо качались под легким ветерком. Он дул с востока, из-за моря, перелетал через каменную преграду и нежно кружил по обнесенному стенами саду. Время шло, но цветы более не говорили.
– Спасибо вам, – прошептала я. – Я уеду. И буду осторожна.
Я встала. В юго-западном углу сада прежде росли желтые ирисы, цветы Александра, с золотыми лепестками, испещренными красно-коричневыми прожилками. Эти прожилки были того же цвета, что и кровь – как я не замечала этого раньше? Я посадила эти ирисы, когда влюбилась в Александра, будучи своевольной двенадцатилетней девчонкой. Бабушка говорила мне, что я веду себя глупо, что двенадцатилетний ребенок не может ничего знать о любви. Но я знала. Он был для меня как прекрасный молодой бог. Когда бабушка запирала меня в Русалочьей Башне, я выбиралась из окошка на узкий карниз и, используя в качестве точек опоры неровные древние камни, слезала вниз. Какой же я была дурочкой – ведь, спускаясь по стене, я могла свалиться в море, и тогда никто никогда бы не узнал, что со мною сталось.
Прошлою весной, когда мы с Александром были так счастливы вместе, желтые ирисы буйно разрослись. Но осенью их некому было подрезать, а весною некому было выполоть между ними сорняки и срезать отцветшие цветки. Может быть, весною этого года они вообще не цвели? Теперь от них не осталось ничего, кроме засохших, испещренных пятнами листьев.
Я нагнулась к ним и прислушалась.
Ирисы молчали. Единственное, что я слышала, был едва различимый голос самой земли, шепчущий, что они никогда больше не расцветут.
– Да пребудет с тобою Бог, – тихо промолвила я. – И пусть Зеленая Дама Грэнмьюара охраняет твой сон, любовь моя, даже там, где ты ныне покоишься, в далеком Глентлити.
Я разогнулась, чувствуя себя усталой и словно выжатой, как будто я была древней старухой. Придет ли время, когда я снова стану молодой, снова почувствую себя девушкой? Я уже подходила к воротам, когда услыхала шаги на усыпанной гравием дорожке за садовой стеной.