– Maman? – сказала Майри. У нее был нежнейший, чистейший, звонкий голосок с чуть заметным французским акцентом – это было естественно, ведь говорить ее учила тетушка Мар. – Maman обнимает слишком крепко.
Тетя Мар начала было ее стыдить, но я только рассмеялась. Моя дочь была права. Я наклонилась и широко развела руки.
– Обещаю, что больше никогда не стану обнимать тебя слишком крепко, – сказала я. – Просто я слишком истосковалась по тебе, моя родная. Ты позволишь мне попробовать еще раз и заключить тебя в объятия такие же нежные и мягкие, как перышки малиновки?
– Малиновка, – повторила она. – Я знаю малиновок. И чаек. – Она понизила голос, словно сообщая мне большой секрет. – Это птички.
– О, моя милая. Верно, птички.
Тетушка Мар слегка подтолкнула ее вперед, и она, вздернув подбородок, пошла ко мне. Она была смелой, моя Майри. Я обвила ее руками и снова прижала ее к себе в объятии таком же нежном и мягком, как перышки малиновки.
– Я люблю тебя, Майри Гордон, – сказала я. – Я твоя maman, и я никогда больше не оставлю тебя – клянусь Зеленой Дамой Грэнмьюара.
– Зеленая дама делает цветочки.
– Да, верно.
– У меня есть цветочки. Хочешь, покажу?
– Очень хочу. Покажи.
Она убежала. Я села на пятки и посмотрела на тетю Мар. Мои глаза застилала влага, словно я глядела на нее из-под поверхности моря. С самого первого мгновения, когда я вновь увидела Грэнмьюар, я то плакала, то ненадолго переставала, то заливалась слезами опять.
– Спасибо тебе, – вымолвила я. – Спасибо тебе, спасибо. Я никогда не думала, что буду отсутствовать так долго. Я никогда не собиралась…
– Ш-ш, моя голубка. Неужели ты не понимаешь, что твоя доченька для меня – свет моей жизни, как и ты? И твоя новая малютка – она тоже.
Дженет сидела, держа на коленях Китти и играя с нею в ладушки.
– Какие они разные, – сказала она. – Темноволосая и белокурая. Я рада, что ты… не сделала то, что я тебе предлагала, Ринетт, тогда, давно, когда мы собирались в ту проклятую поездку на запад. Эта крошка не виновата, что у нее такой отец, и мы никогда не позволим ему до нее добраться, верно, моя птичка?
Китти засмеялась и замахала ручками, настаивая на продолжении игры в ладушки.
Майри вбежала обратно в комнату, держа в руках маленькую резную шкатулку из вишневого дерева.
– Я их собирала, – сказала она, – а Tante Mar мне помогала. Мы сделали их совсем плоскими.
– Мы положили их под пресс, – пояснила тетушка Мар, – и засушили.
Майри протянула мне шкатулку. Внезапно перед моим мысленным взором возник серебряный ларец, с барельефами, изображающими сцены охоты, на боках и затейливым выпуклым узором из переплетающихся лент на крышке. Я моргнула, и он исчез. Я взяла из рук моей дочери шкатулку вишневого дерева и открыла ее.