Повсюду распространялись слухи, основанные на словах тех, кто работал с молодым консулом: говорили, что этот безупречный воин был вместе с тем превосходным администратором и глубоким политиком. Все люди, которыми он окружал себя, которых внимательно выслушивал, часто озарял точностью и быстротой своих мнений и, сверх того, защищал от всякого противодействия, выходили от него пораженные удивлением и совершенно им покоренные. Они охотно сознавались в этом, потому что вошло в моду так думать и говорить.
Генерал Бонапарт занимался делами правления всего только месяц, а уже впечатление, произведенное этим мощным умом, стало всеобщим и глубоким. Добряк Роже Дюко не приходил в себя от удивления, а важный Сийес, хоть и неспособный увлекаться модой, сознавал превосходство и универсальность этого гения и уже тем показывал ему искреннее уважение, что предоставлял полную свободу действий.
Откровенными почитателями Бонапарта считались Талейран, Реньо де Сен-Жан д’Анжели, Редерер, Буле де Ла Мерт, Дефермон, Реаль и другие. Они везде повторяли, что такая точность в делах, широта ума и изумительная стремительность никогда еще не были виданы. И в самом деле, то, что он совершил за один месяц по всем отраслям правления, было поразительно, и в этом отношении истина вполне согласовывалась с лестью, а это большая редкость.
Итак, законодатель Сийес должен был подготовить Бонапарту место в конституции, которую составлял. Но Сийес был законодатель догматический, он трудился для дела, а не для обстоятельств, и еще менее для лица, кем бы оно ни было. Дать Франции конституцию научную, основанную на наблюдении общества и уроках опыта, было мечтой всей его жизни.
Этот оригинальный законодатель, постоянно размышлявший, но писавший гораздо менее, чем действовавший, никогда не излагал своей конституции письменно. Она находилась у него в голове, и надлежало ее оттуда вызвать. Это было нелегко, хотя он пламенно желал составить ее и обратить в закон. Наконец Сийес решился передать свои мысли одному из друзей, де Л а Мерту, который взялся набросать их на бумагу по мере совещаний с Сийесом. Только таким образом это замечательное творение могло быть с точностью схвачено и сохранено для потомства, которого оно вполне достойно.
Сийес употребил все усилия ума, чтобы свести воедино начала республики и монархии и занять у той и другой всё, что было в них полезного и необходимого. Но заимствуя у обеих, он не доверял им в равной степени и принял все предосторожности против демагогии первой и деспотизма последней.