.
На следующий день, 25 декабря, Государственный совет в первый раз открыл свое заседание, консулы и министры обсуждали законы, касающиеся взаимоотношений главных государственных учреждений.
Сенат также собрался в Люксембургском дворце, избрал еще двадцать девять новых членов, а в следующие дни занялся составлением Законодательного корпуса и Трибуната. В Законодательный корпус были включены умеренные политики всех периодов Революции, члены Учредительного собрания, Законодательного собрания, Конвента и, наконец, депутаты Совета пятисот. Между этими лицами старались выбирать преимущественно тех, кто не искал шума или успехов, людей же противоположного склада сберегали для Трибуната.
Сто имен Трибуната, выбранных с весьма естественной целью — дать простор умам деятельным, тревожным, жадным к славе (что впоследствии привело к горькому, но позднему раскаянию), носили на себе в то время печать известности. В этом списке находились: Мари-Жозеф Шенье, Андриё, Бенжамен Констан и другие.
Окончив формирование учреждений, позаботились об их размещении. Тюильрийский дворец был предназначен для трех консулов, Люксембургский — для Сената; Законодательный корпус поместили в Бурбонском дворце, а Трибунат — в Пале-Рояль.
Для ознаменования начала своего правления Бонапарт совершил ряд последовательных действий, в которых можно было заметить глубокий политический смысл, очевидную радость и великодушие, внушаемое пылкому и возвышенному сердцу в моменты внутреннего удовлетворения.
Прежде всего, декрет Государственного совета от 27 декабря уничтожил законы, запрещавшие родственникам эмигрантов и прежних дворян занимать государственные должности; законы эти были противны основам новой конституции.
Некоторые лица, принадлежавшие к революционной партии и осужденные к ссылке и заточению, после оказывались под полицейским надзором. Упомянутым декретом был уничтожен и этот надзор. Сосланным без суда было дано позволение возвратиться во Францию, только с условием жить в указанных местах. К примеру, Карно, Порталис, Барбе-Марбуа, возвратившись, обязаны были поселиться в Париже, что явно показывало намерение правительства употребить их способности в дело.
Относительно вероисповеданий и свободного отправления богослужения также были приняты меры. Церковные строения и храмы должны были быть открыты для своего предназначения и возвращены священнослужителям, если были у них отняты. Некоторые местные начальники, желая повредить католицизму, запрещали отпирать церкви по воскресным дням, а совершать литургию разрешали только в будни. Консулы уничтожили эти притеснения и, возвратив храмы служителям алтаря, дали им право свободно отправлять службу в те дни, в которые она предписана исповеданием.