Таковы были противоположныя, враждебныя стихіи, столкнувшіяся лицомъ къ лицу въ эпоху возрожденія. Кто останется побѣдителемъ въ борьбѣ, возникшей между ними? или возможно для нихъ примиреніе? Вмѣсто прямого отвѣта на этотъ вопросъ, разсмотримъ главныя стороны гуманистическаго движенія въ религіозномъ, политическомъ, умственномъ и художественномъ отношеніи.
I. Въ религіозной сферѣ, переходъ отъ старыхъ отношеній къ новымъ обнаружился двумя путями: во первыхъ, поколебался католическій догматъ и связанная съ нимъ система опеки надъ человѣческимъ разумомъ; и во вторыхъ, почти окончательно рѣшенъ былъ вопросъ о политическомъ значеніи папства. Здѣсь мы разсмотримъ первую часть религіознаго переворота – реформу католическаго догмата, или, лучше сказать, тѣ явленія въ литературной жизни Европы, которыя приготовили эту реформу; вопроса же о политической роли папства мы коснемся позднѣе, когда будемъ говорить объ отношеніяхъ гуманистовъ къ государству и свѣтской власти. Оговоримся при этомъ, что въ нашихъ очеркахъ мы не будемъ ограничиваться тѣсными предѣлами 1494 года: мы постараемся представить общую картину Италіи XV вѣка, изобразить общій характеръ тогдашняго умственно-художественнаго и политическаго движенія. Первые дѣятели возрожденія – Данте, Петрарка, Боккаччіо, не обнаружили въ своихъ воззрѣніяхъ ничего, враждебнаго средневѣковому православію. Сознавая злоупотребленія римской куріи, порицая личный характеръ папъ или высшихъ чиновъ духовной іерархіи, они не заявляли никакихъ притязаній на религіозную реформу. Истины откровенной религіи были для нихъ дороже и неприкосновеннее афоризмовъ древнихъ мыслителей. Съ этой стороны, они не только являются чуждыми всякаго поступанія впередъ, но даже съ замѣчательнымъ упорствомъ отстаиваютъ преданія средневѣковой эпохи. Петрарка съ негодованіемъ говоритъ объ аверроистахъ, скептически относившихся къ христіанству. Когда одинъ изъ послѣдователей этой школы явился къ Петраркѣ и въ разговорѣ съ нимъ признался, что не вѣритъ библіи, раздраженный поэтъ схватилъ его за полу платья и вытолкалъ за дверь[46]. Восторженный поклонникъ Цицерона и Платона, весь погруженный въ классическія студіи, поэтъ любви и другъ Коло ди Ріенцо, Петрарка не поддался обаянію античнаго матеріализма; суровая преданность христіанству осилила въ немъ благоговѣніе къ мыслителямъ Греціи и Рима. Самый послѣдній изъ вѣрующихъ, говорилъ онъ, несравненно выше Платона, Аристотеля и Цицерона, со всею ихъ мудростью; Цицеронъ, по его убѣжденію, непремѣнно сдѣлался бы христіаниномъ, еслибъ жилъ послѣ новой эры