– Потрясающе.
– Не то слово. И вот когда у Тедди инсульт случился, Левин-младший и прикатил.
– А он Левин?
– Нет, это я так, условно. Мамаша его как раз вовремя просветила. Столько лет скрывала, а тут, как будто учуяла. Хотя, кто знает, может, и учуяла, если действительно любила. Причем эффектно так он появился, в военной форме, прямо в больницу пришел. Дома не было никого, соседи, наверное, подсказали. Короче говоря, приходит: «Я сын Аманды Крэмер». Тедди сразу всё понял, а я чуть погодя.
– Тошь, я выгляну аккуратненько, рассмотрю получше?
– Не трудись. Я и так тебе скажу, очень на него похож. Просто до неприличия. Кстати, Люсси надо бы позвать.
– Пусть постоят там еще, расскажи дальше.
– Что рассказывать? Почтительный добрый сын. Ответственный, благородный, весь в папочку. Навещал его каждый день, с Люсси подружился. Я тогда уж начал подозревать, к чему дело идет, но не мог же прогнать сына от больного отца. А потом повторный инсульт моего Тедди добил. – Микки заметно расстроился. – Ну, тут вот всё и началось. – Он шмыгнул носом. – «Люблю, трамвай куплю». Я, естественно, его жестко послал. Прямо грубыми словами. Он уехал дослуживать контракт. С Люсси они в интернете общались. Я вообще не хотел. Но сердце, как говорится, не камень, мальчик Тедди всё-таки, тоже стали болтать, переписываться. А потом у нас с руками эпопея началась. Он из армии уволился, к нам в центр инструктором поступил. Такие дела.
Света вгляделась внимательно в лицо своего друга:
– Тошка! Подожди! Ты что...
– Да! Да! Люблю! Люблю безумно. Но не могу, Света, не честно так, не правильно.
– Во дурак! Зачем же мучаешь себя и его? Чего ради?
– Не знаю, сам не могу себе толком объяснить. Иногда кажется, ради памяти Тедди. Или ради самого Джерри, вдруг он одумается, очнется рано или поздно.
– У тебя какие-то мазохистские наклонности. От Тедди в Москву сбежал. Тоже плакался, «люблю – не могу». Дежавю стопроцентное.
– Ты права, тот же комплекс во мне срабатывает. Стыдно брать то, что мне по праву не принадлежит.
– Какая чушь! Ты не только с лица не меняешься, но и не умнеешь. Обсудили, вроде бы, всё тогда; решили, живи своей жизнью, люби, кого любится. Пользуйся спокойно, какие есть данные, теми и пользуйся. Нет, снова здоро́во.
– Всё понимаю, но не могу я так: «Злой волшебник околдовал невинного мальчика».
– Смеешься?! Сколько ему? Тридцать пять? Сорок?
– Неважно. Всяко поменьше, чем нам с тобой. Я не хочу ломать ему жизнь. Не хочу, чтобы его друзья и родственники думали, что он свихнулся.
– Мне лично ясно, кто тут свихнулся. И немудрено, если ты так пять лет мозги компостируешь. – Микки тяжело вздохнул. – Ну, всё. Пора кончать этот дурдом. – Света ринулась к двери. – Люся, – крикнула она в темноту, – идите сюда оба! Да, да! Пригласи товарища зайти.