Мать всегда оставалась нейтральной стороной, только иногда мимолетным замечанием о достоинствах какой-нибудь из невест выдавала свою сопричастность к очередному матримониальному происшествию. Несколько раз, начиная еще со студенческих лет, сын самовольно приводил домой собственных избранниц. Отец ко всем относился с благосклонным равнодушием, мать же с первого взгляда и полуслова буквально бросалась на бедняжек в психическую атаку, заваливая их неудобными вопросами и непрестанно делая туманные намеки на некие непреодолимые обстоятельства, препятствующие вхождению гостьи в семью. Полуярцев не всегда понимал эти намеки и даже неудобность вопросов, иногда он оставался в уверенности, что мать наконец сдалась, и долго не мог понять причину слез отвергнутой с порога девушки.
– Да с чего ты взяла? – искренне пытался он разубедить одну из них. – По-моему, мамаша всеми силами демонстрировала благожелательность. Никуда ты не денешься от меня, паникерша!
Но паникерша продолжала тихо утирать слезы и бормотать себе под нос слова бессилия и обиды. Она искренне удивлялась бесчувственности женщины, родившей такого замечательного сына. Несчастная не понимала главного и самого ужасного для себя. Жестокость матери объяснялась не бесчувственностью, а как раз наоборот, стремлением спасти единственное чадо от опасности неудачного брака. Потенциальная свекровь обдумывала требования к будущим невесткам едва ли не с тех времен, когда сынок усиленно зубрил таблицу умножения. Она изобрела мысленный портрет особы, достойной претендовать на Андрюшку. В нем оговаривалась и внешность, и манера одеваться, и характер, и круг интересов, и многое другое – благо времени на разработку ушло много. Согласия сына портрет не предусматривал – разве мальчик способен без материнской помощи выпутаться из каверзных сетей, расставляемых на него многочисленными охотницами?
Наступил роковой день, начавшийся, как самый обычный и ничем не примечательный. Вечером Андрей пришел домой с девушкой и церемонно представил ее родителям. Отец кивнул головой и вернулся к своей газете, мать с первой секунды не увидела в "очередной девице" ничего, хотя бы отдаленно соответствующего идеальному портрету, и она заговорила с ней в своей обычной манере. Лена отвечала спокойно, с легкой улыбкой, ничем не выдавая волнения, страха или раздражения. Ответных выпадов она тоже не делала, просто внимательно слушала вопросы будущей свекрови о родителях, жилплощади, доходах и образовании и отвечала на них тихо и беззаботно, словно болтала с подружкой об общих знакомых.