– С добрым утром, родная! – торжественно провозгласил чудак и преподнес жене тарелку с тремя жареными розами, вырезанными из картофелин.
Она стояла в дверях, ошалевшая от неожиданности, а он вдруг спросил озабоченно:
– А тебе можно?
"Дурак, какой же дурак!" – подумала Ирина и глупо заплакала, по-беременному, как муж стал называть с того дня ее неожиданные новые реакции на обычные повседневные происшествия. Разногласия начались сразу.
– Надо Милку как-то подготовить, – озабоченно сказал Сагайдак.
– Зачем? – искренне удивилась Ирина. – Ей не три года, взрослая девчонка уже.
– В том-то и дело.
– Господи, какой же ты у меня идиот! – ласково удивилась беременная. – Не надо ее ни к чему готовить. Сейчас встанет, и порадуем. И еще возьмем с нее слово, что будет помогать с ребеночком.
– Все-таки щекотливый вопрос, – не унимался муж и отец.
– Этому щекотливому вопросу уже миллионы лет. Мужики вокруг него копья ломают, бьют друг другу морды и вышибают челюсти, а бабы рожали, рожают и будут рожать во веки веков. Успокойся и займись своими делами.
Машина медленно катилась некоторое время за чумазым самосвалом, и Сагайдак вдруг с удовольствием вспомнил про свой треклятый КрАЗ. Несколько месяцев Петр Никанорович пытался избавиться от него без затрат на утилизацию, и уже сам перестал верить в удачу, но несколько дней назад старикан ушел, наконец, с рук. По цене металлолома, но какая разница, хоть бы и бесплатно – ведь альтернативой была не большая прибыль, а прямой убыток. Деньги небольшие, но грузовые перевозки – не то Эльдорадо, которое может заставить забыть о мелочах.
– Мама тебя терпеть не может, папочка, – сказала Милка тихо, неторопливо и как бы рассеянно.
– Что?
Сагайдак ударил по тормозам, вильнул к бордюру и на скорости влетел на него правыми колесами. Машина подпрыгнула, застонала подвеской и остановилась. Дочь продолжала безразлично смотреть вперед.
– Что ты сказала?
– Что слышал, то и сказала. Если бы ты не расслышал, мы бы продолжали спокойно ехать.
– С чего ты взяла?
– Так подсказывает простейшая логика, папуля.
– Не валяй дурочку. Я спрашиваю про маму. Ты с ней разговаривала?
– Нет, просто я живу дома. Пока. Ты ведь мужчина, вы никогда ничего не замечаете.
– Интересно, и что же именно ты заметила?
– Я уже сказала. Повторять не буду.
– Прекращай свои фокусы, Мила. С чего ты взяла эту ерунду?
– Это никакая не ерунда, а самая наичистейшая правда.
– Хорошо, в чем именно ты разглядела эту свою наичистейшую правду?
– Где, где… Везде! Я на вас каждый день смотрю. И я тысячу раз видела, как мама на тебя смотрит.