– Невозможно открыть глаза подростку. Родители для него – аллегория отчужденности.
– До моей вроде дошло – со вчерашнего дня переживает.
– Переживает или играет на твоих нервах?
– Вроде переживает. Заперлась в своей комнате и не выходит. Домашний самоарест.
– Раньше такое случалось?
– Нет. Раньше случались только шумные сцены.
– Тогда, возможно, действительно переживает. Кто их разберет, они и взрослые – вещь в себе, а уж на фоне бурления гормонов…
– Пусть ее гормоны дома бурлят, а не где попало. Наверное, запустил я девчонку. Хочешь ее уберечь от ошибок, а она сопротивляется, будто ее на казнь волокут.
– А ты помнишь своих девок?
– Что?
– Ты сам девок портил? Помнишь их? Извини, конечно, за бесцеремонность, но, раз уж зашел такой разговор, то вопрос вполне уместен. Лично я, насколько себя помню, пломб никогда не срывал.
Сагайдак недоуменно пожал плечами:
– Я тоже не припоминаю за собой.
– Видишь, как замечательно! Но среди твоих приятелей наверняка есть такие. По крайней мере, рассказчики.
– Рассказчики точно были, но свечку никому не держал.
– Видишь, как занятно. Никто не трогает целок сам, только его приятели.
– Если мы с тобой не трогали, это еще не значит, что никто этого не делал.
– Не скажи. Я уже не первый год свое социологическое исследование провожу. А вообще, помнишь, кого забыл?
– Чего-чего?
– Помнишь людей, которых в своей жизни забыл?
– Что-то у тебя сегодня вопросы странные. Кого-то помню, кого-то забыл. Зачем мне всех помнить? Не помню тех, с кем ничего не связано.
– Но если они были в твоей жизни, значит, с ними было что-то связано?
– Ладно, ничего личного не связано. Если только вместе учился и ни разу словом не обмолвился – естественно забыл. По-твоему, я должен семьями дружить со всеми бывшими однокашниками и однокурсниками?
– Зачем же дружить? Просто вспоминать иногда.
– Всех, с кем когда-то жизнь сводила?
– Всех.
– Чепуха. Так не бывает. Хочешь сказать, ты всех вспоминаешь?
– Нет, к сожалению. А надо бы.
– Почему?
– Потому что каждый достоин памяти.
– Даже подлец из подлецов?
– Подлец из подлецов достоин дурной памяти.
– Даже ни то, ни се, ни рыба, ни мясо?
– Даже эти. Не понятые, не замеченные, промелькнувшие мимо. Если ты десять лет смотрел мимо него, откуда тебе известно, что он ни то, ни се?
– Я именно потому и смотрел мимо него в течение десяти лет, что он – ни то, ни се.
– Нет, он просто не обратил на себя внимания. Стоило только разок остановиться рядом с ним и перекинуться парой слов – вдруг открылась бы бездна непознанного?
– Чепуха. Так не бывает. Нельзя в течение десяти лет не заметить в человеке бездну непознанного. Десять лет можно не замечать только пустоту.