– Видал? – гордо спросил Алешка, предъявляя гостю бутылку White Horse. – Как тебе коньячок?
– Виски, – уныло ответил репортер.
– Чего?
– Это виски, а не коньяк. Где сперли?
– Чего это сперли?
– Если бы купили, то знали бы, что это такое.
– А может, нам подарили?
– Отчетливо представляю себе эту яркую картинку. На улице стоят три алкоголика, рядом останавливается "Лексус", из него выходит человек в костюме от Армани и преподносит им бутылку хорошего виски. Или у вас бутылка паленая?
– Чего это паленая? "Лексуса" не было, но чувак на улице подошел и подарил.
– И вы его не знаете?
– Не знаем. Нам какое дело, кто он такой? Поднес – и ладно.
Алешка всей своей влажной физиономией выражал уверенность в непогрешимости заявленной позиции и крутил в руках бутылку с жидкостью чайного цвета, словно надеялся найти в ней хоть какой-нибудь изъян. На лбу у пытливого алкоголика сияла обширная свежая ссадина, и репортер периодически косился на нее, борясь с желанием задать естественный вопрос о ее происхождении.
– Ну что, раздавим на троих? – спросил наконец со страстью алкоголика в голосе счастливый обладатель чудесной бутылки.
– Почему на троих? – удивился Самсонов. – А меня зачем позвал?
– Как это зачем? – встречно удивился Алешка. – Это Йоська пролетает, как фанера над Парижем. Поллитру один выжрал, скот. А ты как раз в доле.
Радушный хозяин принялся собирать по всей комнате импровизированный сервиз, и в итоге получился диковинный набор из щербатой чайной чашки, мутного желтого стакана и складного туристического стаканчика из пластмассы.
– Я вроде не собирался, – угрюмо попробовал защититься журналист.
– Долго что ли собраться? Все готово уже, – не терял оптимизма главный виночерпий вечера.
Бородатый бомж робко приблизился к центру событий и остановился, не сводя глаз с заветной бутылки. Косматобровый Йоська проявлял мало признаков разумной жизни и только обводил комнату бессознательными очами в поисках известной ему одному вещи.
– Чего зыришь, сука? – беззлобно поинтересовался у него Алешка и принялся искать подручные средства для откупоривания заветной бутылки. Предпринятые усилия завершились ужасным кошмаром: он просто расковырял пробку лезвием перочинного ножа, пролив на завершающем этапе несколько глотков эликсира на замызганный пол и длинно выругавшись. Бородатый заранее схватил стакан, сочтя его наиболее привычным и почти престижным, чашку Алешка великодушно уступил Самсонову, пока тот взирал на все происходящее с неприличным равнодушием. Даже увидев перед глазами наполненную до краев чашку, журналист не двинулся с места и не протянул за ней руку, только беспомощно огляделся, словно боялся, что его застанут за предосудительным занятием. Настроение пришло внезапно и без предупреждения: Николай Игоревич принял свою законную порцию виски неизвестного происхождения, выслушал традиционный тост типа "будем здоровы" и осушил посуду, даже на подумав предварительно о припасах для закуски. Благодатная влага обожгла вкусовые рецепторы во рту и наполнила теплом внутренности журналиста, через несколько минут слегка замутив ясность его мировосприятия. Алешка с удовольствием крякнул, словно осушил флакон "Анютиных глазок", бородатый зажмурился и завязал свою физиономию в один морщинистый узел.