– Что, не отвечают? Попросили перезвонить попозже?
Лиза подумала, не вызвать ли в самом деле милицию, но перспектива прославиться в местном отделении милиции ее не устроила. Общение с глазу на глаз с отсидевшим уголовником ее не пугало, поскольку она видела в нем только непутевого одноклассника и бывшего ухажера, не сделавшего ей ничего плохого. Поэтому она закончила неудавшийся спектакль и села напротив своего вернувшегося прошлого.
– Ладно, живи. Но если не ответишь, почему пришел ко мне прямо с электрички и почему добирался от станции четыре часа, говорить нам станет не о чем.
Ломакин теперь еще и руки на груди скрестил, и смотрел уже вовсе не в тарелку, а прямо в лицо Лизе, тем же голодным взглядом, что и в суде. Она выдержала игру в гляделки и не отвела глаз.
– Почему, почему… Все вам, бабам, знать надо. Сама не догадываешься?
– Зачем же мне догадываться, если ты сам здесь сидишь и на меня пялишься. Раз уж дорвался, скажи, чего хочешь. По-моему, тебе самому это еще нужнее, чем мне. Разве нет? Ты ведь уже в кутузке отсидел из-за желания со мной встретиться, а теперь сидишь здесь статуей.
– Памятником я сижу, а не статуей.
– Хочешь сказать, что умер, и ты – это не ты, а твой призрак?
– Хочу сказать, что… что… – Ломакин снова стушевался и утратил самоуверенность. – Да ну тебя. Хотел посмотреть на тебя, вот и пришел. Что ты, как маленькая.
– А почему четыре часа шел?
– Потому что боялся! На станции сидел, в буфете все деньги просадил. У меня здесь не осталось никого, к тебе только и приехал. Думал – приду, а ты там уже не живешь, и ищи ветра в поле. Или мужик откроет. Я бы его убил, наверное. Помнишь, как мы в парке целовались?
Бодрый переход от убийства к романтическим воспоминаниям Лизу немного испугал. Как это у него все на одной полочке умещается – и желание укокошить Самсонова, и воспоминания о Сокольниках?
– Приехал бы на несколько недель пораньше – прикончил бы этого паразита.
– Понятно. Значит, хочешь мной ему отомстить. А все-таки, помнишь, как мы с тобой целовались?
Лиза помнила эти поцелуи взахлеб, до головокружения и чуть ли не до потери сознания. С Сергеем она впервые в жизни целовалась всерьез, а не в тренировочных целях и не потому, что подружки уже все целовались, а она все еще ни разу. Они гуляли в голом мокром черном осеннем парке без дорожек и тропинок, по мокрой слежавшейся листве, среди кустов, невидимые для редких посетителей и служителей. Впрочем, последних, кажется, не существовало вовсе. Когда начинался дождь, они просто накидывали на головы капюшоны, потому что в шестнадцать лет люди не носят зонтиков, а ходят в болоньевых куртках, готовые к любым погодным невзгодам и не боящиеся их. Лиза бегала на эти свидания в нетерпении, плакала вечерами от счастья, утром мечтала о скорейшем окончании учебного дня. Завидев издали темную фигуру промокшего на дожде Ломакина, который верно ждал ее в условленном месте, несмотря на часовое опоздание, она бежала к нему и никогда не извинялась, уверенная в его необидчивости.