– Понятно, – повторил Ломакин, который все никак не хотел верить, что с самого начала правильно понимал намерения бесчестной женщины. – За фуфло меня держишь? Пинком под зад выгоняешь? А если я не уйду? Опять милицию вызовешь?
– Вызову и напишу заявлю об изнасиловании. Хочешь убедиться?
Сергей бросил ее руку и встал во внезапном порыве ненависти.
– Значит, так?
– Именно так, и никак иначе. Знаешь, сейчас ведь век информации. Книги разные издаются, есть Интернет, многое можно узнать, даже случайно. Даже то, что вроде бы тебе и не нужно. Вот и я периодически узнаю всякую ерунду, которую не собиралась узнавать. А она еще и запоминается зачем-то.
– Ты о чем? – осторожно поинтересовался Ломакин.
– О тебе и о твоих татуировках, мой милый, – Лиза сладко потянулась на диване, всем видом демонстрируя безобидность. – По странному стечению обстоятельств я знаю, что означает розочка у тебя на ягодице. Ты сам был женщиной в этой своей тюрьме, правда?
– В колонии, – машинально пробормотал опозоренный, словно ничего более важного не мог заявить в связи с услышанным.
– Ну хорошо, в колонии. Целуешься ты по-прежнему хорошо, хотя теперь мне есть с чем сравнивать. А как женщину тебя целовали?
– Нет, – с нарастающей угрюмостью в голосе буркнул Ломакин.
Лиза игнорировала изменения в настроении собеседника и продолжала болтать в том же духе еще некоторое время, совершенно не опасаясь агрессии с его стороны.
– Значит, так? – тихо и угрожающе произнес тот.
– Что "так"? Я тебя не понимаю. У тебя там был муж, или ты распутничал?
Ломакин недопустимо долго стоял без единого слова и смотрел на свою мучительницу с лицом раненого животного, а потом по-прежнему молча вышел из комнаты. Лиза стала неторопливо одеваться, уверенная в скором окончании нового этапа своей жизни. Затем откуда-то донесся короткий стон. Лиза торопливо натянула платье и побежала на звук.
Она нашла страдальца на кухне. На плите горела одна конфорка, обманутый мужчина прикладывал кухонный нож плашмя к ягодице. Лиза почувствовала запах паленого мяса, взвизгнула и кинулась к членовредителю:
– Отдай нож, псих!
В борьбе она успела заметить его бледное лицо в каплях пота и больные глаза, кажущиеся черными из-за расширившихся зрачков. Ломакин сопротивлялся не слишком активно, и очень скоро в руках у Лизы оказался раскаленный нож с прикипевшими к лезвию ошметками обугленной кожи. Она хотела метнуть его в мусор, но испугалась пожара и побежала к аптечке с ножом. Возле аптечки она вспомнила, что свежие ожоги смазывать или заклеивать ничем нельзя, запнулась на несколько секунд, выхватила с полки бинт и бросилась назад на кухню, по-прежнему с ножом.