Ильин и Зоя вышли на сцену, уже разговаривая, и деловито заняли свои места по разные стороны стола. Первый был без шляпы и плаща и ничем не напоминал Любшина. И не удивительно: полноватый, с бритой головой, но все же без очков. Даша подумала: "Каким же будет Тимофеев?" Внешность исполнителей казалась ей важной. Несоответствие внешности образу, заранее созданному в ее воображении, либо виденном в другой постановке той же пьесы или в ее экранизации, всегда ее раздражало, хотя она осознавала чудовищность требования подбирать исполнителей на роли в зависимости от внешних данных. Такое противоречие постоянно раздражало Дашу в театре, и больше всего она ценила спектакли по пьесам, прежде ею не читанным и не виданным.
В случае с театром "Балаган" все обстояло совсем плохо: актеры во всех спектаклях были бритоголовыми, одетыми в лимонные водолазки, такие же брюки и обувь. Актрисы всегда появлялись в белых трапециевидных платьях до колен с небольшими прямоугольными вырезами. Молоденьким девицам вырезы казались недостаточно соблазнительными, более серьезным дамам – чересчур откровенными, некоторые из них и шею хотели бы прикрыть. Режиссер жестоко проводил свою линию: на сцене не должно быть ничего, кроме актерской игры.
Свет на сцене полностью погас, некоторое время слышались шаги нескольких человек по дощатому помосту, затем вновь стало светло, и на сцене оказалась уже одна Тамара. Ильин стучался в ее комнату из-за кулис, затем и он вышел на сцену. Спектакль пошел своим чередом, а Даша, сидя в третьем ряду рядом с сосредоточенно молчащим Колей, следила за Светланой Овсиевской в роли Тамары. Ильин играл в общем неплохо, но временами срывался на речь с выражением и жестикулировал слишком истерично, не по-мужски. Овсиевская же завораживала преданную зрительницу своей обычной манерой ненавязчиво жить на сцене, как в подлинной коммунальной квартире. Временами Даше становилось неприятно от возникающего вдруг эффекта присутствия на реалити-шоу, и она в мыслях раздраженно отмахивалась от наваждения, мешавшего получать удовольствие.
Катя и Слава могли бы представить неплохую пару, но оба оказались староваты для своих ролей, и Даша отчетливо различала на них нарочитый грим, сильно ее раздражавший. В конце концов, режиссер мог бы пойти на провокацию и сделать молодежь старше Тамары и Ильина – пускай зрители и критика потом сами строят версии глубокого замысла постановщика, все лучше, чем старательное подражание людей прилично среднего возраста повадкам нового поколения. Текст пьесы слегка поправили: конкретные годы в нем и так не назывались ни разу, упоминающаяся в нем война казалась неизвестной, любой из прошедших за последние десятилетия – на выбор зрителей с позиций их личного жизненного опыта, единственное упоминание партбюро вырезали, в целом получился материал вне времени.