Первуша шаги легкие услышал, по звуку опознал – Зоряна. Книгу захлопнул, свечение погасло. Поднялся, а Зоряна спрашивает:
– Ты как здесь?
– От Матрены вернулся, ты же сама с ней свела. Спать собираюсь.
– Я слышала, как ты пришел.
– Спросить хочу. Есть ли в деревне парень – высок, собой ладен, кудри вьются, а на левой скуле небольшой шрам, вот здесь? – Первуша показал пальцем.
– Есть, Путилой звать. А тебе какой в нем интерес?
– Да мне нет, а тебе есть. Замуж звать будет, не ходи, не советую.
– Проклятье какое на нем?
– Всего не могу сказать, да и не вещун я. Только не сладится с ним жизнь. За волосы тягать будет, бить.
– Бабы бают: бьет, значит, любит.
– Но не смертным же боем. В общем – я тебе сказал, а ты как знаешь. Парубков и других полно.
– Совет твой приму, благодарствую.
Первуша, раздевшись, спать улегся. Утром, после завтрака, откланялся сразу. За плечом узелок с книгами, в руке посох. Со стороны глянуть – паломник, в монастырь направляется, либо странник. Уже изрядно отойдя от села, хлопнул ладонью себя по лбу. Вот же дубина стоеросовая. Обещал купцу вернуться, а как село называется – не узнал. Навстречу подвода попалась. Первуша ездового спросил:
– Прости, муж, не местный я. Куда дорога ведет?
– За моей спиной Елец, город такой. А впереди село Мамоново. Ты же оттуда идешь.
– Благодарствую, – поклонился Первуша.
– Чудной ты, – ухмыльнулся возчик, хлестнул лошадь.
Ага, какая-то ясность есть. Упустил он спросить возчика – далече ли до города? В голом поле ночевать опасно. Грабителей не боялся – что у него брать? Денег – ни медяка, а книги разбойников не интересуют. А вот дикого зверья или басурман побаивался. С одним татарином он справиться ноне в силах, не мальчонка уже. Но татары в одиночку не появляются, всегда шайкой или ордой, если в набег идут. Волк тоже не страшен, справится, посох есть. А вот степные шакалы всегда стаей нападают. К полудню есть захотелось, да и попить водицы можно. На пустой желудок вспомнился кулеш, что у Коляды варили.
Вышел к небольшой речке, недалеко деревня видна. Дорога через брод ведет. Ниже по течению небольшая мельница, слышен шум воды. Вроде речка неглубокая, видны следы тележных колес на обоих берегах. Первуша вздохнул, уселся на землю. Заячьи поршни снял, портки до колена закатал. Если замочишь, где сушить? Проезжий о городе говорил, хорошо бы к вечеру добраться. Ночь как-нибудь перебьется, а с утра работу искать надо и пристанище. Только как и где – не представлял.
Перебрался на другой берег, вода до колена доходила, холодная. Да быть так должно, весна. Солнце светит ярко, а тепла еще нет. Земля подсохла, телеги вполне ездить могут, но холодом еще от земли тянет.