Пропали несколько сау. Женщины нашли на террасах отару, чтобы выщипать шерсть, и донесли Вигдис, что овец стало меньше.
— Скапи! — визгливо оправдывался Маленький Хан. — Скапи нападать — овца кушать.
Вигдис стояла над ним, возвышаясь, словно скала над червем.
— Не было никаких скапов, — мрачно гудела Виг. — Ты сам сожрал овец. Полгода не показывался, что ел?
— Нееет, скапи! — настаивал на своем старичок. — Скапи приходил, овца кушал! Моя мох ел, и грибы ел, и мало-мало зверь охотился!
Вигдис кивнула.
Сама и Керлин молча повалили старика на землю. Замелькали, засвистели палки, молотя по голове, по рукам, и по тщедушному телу.
— Еще! — приказала Вигдис, требуя продолжения экзекуции. Сама и Керлин опять заработали палками.
Когда подручные Коровьей королевы остановились, Маленький Хан остался лежать вниз лицом. Затем пошевелился, сам перевернулся и сел, скрестив ноги. Поднял и нахлобучил на лысую окровавленную голову свой рваный малахай. Из-под шапки по коричневому темному лицу бежали красные подтеки. Но ни одного стона, ни даже гримасы боли не вырвалось и не промелькнуло — старик, казалось, был сделан из твердого камня.
— Так кто зарезал овец? — спросила Вигдис.
Но маленький старик в этот раз смолчал. И отчего-то он уже не казался маленьким, даже вот так, сидя на корточках перед великаншей. Вот так же, наверное, раскосыми жестокими щелями смотрят на убогих и глупых людишек окровавленные жертвенной кровью идолы злых восточных богов.
Есть неизмеримо огромный, живущий своей жизнью, сумрачный или солнечный, добрый или злой мир. И Сама, и Керолин, и Черная баронесса, и Маленький хан, и все рабы и полукровки в гарде, и хьярны в поселке, и этот остров, и другие острова, и Норленд, и Саар, и земли на юг от Саара, и все другие, известные и неизвестные земли. И этот огонь в очаге, и лес на террасах, и камни, и море, и она, полукровка-ногура Вигдис, и неуклюжая, похожая на тюленью тушку белобрысая хьярнка-рыбоедка Брета — все это один мир. Жестокий, неприветливый, но единый, сохраняющий гармонию и равновесие, где все части прижились и привыкли одна к другой — как может привыкнуть день к ночи, как привыкает ветер к морю, как уживаются хищник и его жертва.
— Я сказал Аяле — есть любовь, но ее нужно защищать. Что значит одна любовь, если нападут саккара? Мы с тобой всегда будем любить друг друга. Но я должен сделать выбор. Когда будущий воин-йорг принимает комплекс регенерации, то он не сможет никогда иметь детей, потому что воину нельзя терять ни частицы себя. Произойдет минусовой переход. Мы сможем усыновить ребенка. А она сказала — давай подождем. Не знаю, что с ней случилось, но потом мы виделись только в метальной связи…