— Давай, родимый, — стискивая коленями бока кабардинцу, закричал Петрашка. — Если мы упустим нашего обидчика, век себе не прощу.
Конь всхрапнул и словно взлетел на воздух, он едва перебирал ногами по земле, неся на себе всадника будто пушинку. В ушах засвистел ветер, полы черкески за спиной начали рваться на куски. Петрашка надвинул папаху на лоб, пригнулся к гриве и сросся с конской холкой. Но под Мусой тоже была не простая лошадь, а чистопородный арабский скакун, может быть, родственник Шамилеву коню. Выгнув крутую шею, он давно парил над дорогой, унося наездника все дальше. Казалось, его невозможно было догнать, он был подобен горячему ветру пустынь, откуда его привезли в эти дикие горы. Голова свиты скрылась за воротами, всадники замелькали между плодовыми деревьями, оставляя на суках части одежды с лоскутами зеленого знамени. Арабчаку Мусы осталось несколько прыжков, чтобы тоже пересечь спасительную черту. Петрашка повернул шашку плашмя и что было силы ударил ею по заду кабардинца, тот всхрапнул от боли, из последних сил стрелой взвился вверх. Главарь абреков оглянулся назад, брызнул слюной изо рта, лицо его перекосилось от бешенства. И в то мгновение, когда он вскинул саблю, чтобы с разворота нанести удар по догнавшему его преследователю, казак полоснул шашкой по его локтю. Рука бандита вместе с клинком выскользнула из рукава черкески, оставшегося висеть на нитках, упала перед мордой Петрашкиного кабардинца. Тот испуганно шарахнулся в сторону, едва не сбросив всадника с седла. Пропустив Мусу, обливавшегося кровью, вовнутрь подворья, хозяева захлопнули створки перед самым носом казака, станичники тут-же забарабанили по ним рукоятками шашек. Но ворота были крепкими, их на века сбивали из горного дуба, высокий забор вокруг дома тоже был выложен из скальной породы.
— Подкатывай мортиру, — в запале крикнули из толпы осаждавших. — Разнесем осиное гнездо в пух и прах, чтобы духу от него не осталось.
— Обходи хату сбоку, может там будет пониже…
Но крытая деревянной щепой сакля с просторным двором вокруг нее представляла из себя крепость в крепости, она со всех сторон была обнесена стенами, перескочить через которые не представлялось возможным. Кто-то тащил осадные лестницы, кто-то забрасывал на верх забора железные крючья, намереваясь взять дом штурмом. Несколько смельчаков наконец перепрыгнули через ограду и распахнули ворота настежь, штурмующие ворвались на подворье. Но там никого не оказалось — ни Шамиля со свитой, ни самих хозяев. Станичники бросились к забору позади двора, увидели глубокую нишу с дверью, когда ее вышибли, оказалось, что проход вел за крепостные стены. По склону горы, далеко внизу, в сторону Дагестана удалялся маленький отряд Шамиля, над которым развевались обрывки исламского знамени. Вряд ли кто из победителей сумел бы догнать абреков — так ходко они шли. Казаки из сотни Даргана с досадой следили за пропадавшей из виду группой непримиримых абреков.