Говоря с выздоравливающим, давая ему последние указания он, в воображении продумывал некоторые моменты по поводу Татьяны. Проигрывая ужас и трепет самой жертвы, чувствуемые за нее переживания Пашки, только усиливали разжигаемое чувство азарта. Заигравшись, он начал упускать некоторые мелочи, что почувствовал собеседник, на основе чего и решил предпринять соответствующие меры:
– Темыч, а давай-ка валить отсюда, что-то мне не по себе в этот Эдеме, пора уже чем-то заняться. По ходу, надеюсь, восстановлюсь… – Дикая улыбка прокатилась по лицу майора, ему явно понравилась мысль, да и хотелось уже проверить, сможет ли он, что-нибудь сделать в мирных условиях. Ведь одно дело боевое соприкосновение в составе регулярной армии, где твои действия обоснованы приказами, законами и государственной необходимостью, а другое – мирный город, скрытность, нелегальщина, почти полное отсутствие привычных возможностей, и необходимость приобретения новых навыков.
Артем блеснул, сквозь отсутствующий взгляд, угольком злобы, и чуть качнул головой, соглашаясь с предложением:
– Завтра, старичок, завтра, а пока перепихнись со своей спасительницей – ладная бабенка, да смотри больше не обижай ее…, в это же время, завтра, будь готов… Но запомни – всех, кого ты знал раньше, забудь!
– Расслабься, майор, сомнения не уместны! Я уже стал монстром, и ширка мне не нужна, ща списочек тебе накидаю, захвати завтра где-нибудь эти вещички…
– Да шмотки привезу, остальное сам возьмешь… Завтра, будет хороший день!.. – С этими словами Артем, легонько толкнул Пашу в мощную грудь кулаком, и презрительно улыбаясь в сторону, быстрым шагом, отправился к выходу.
Слава Богу – подумалось остававшемуся в госпитале, значит, сегодня Татьяне ничего не угрожает, ведь она на «сутках», и значит, завтра утром он тоже не сможет, что-то предпринять.
Собрав рисунки, в глубоком и томительном волнении, он, отяжелевшими шагами, выбившегося из сил каторжника, побрел в сторону палаты, именно, как о каторжнике, о себе и думая – ни воли, не свободы, ни жизни…
«Темник», подготовив все к завтрашнему дню, направился поужинать в близлежащий, от сегодняшней его берлоги, ресторанчик. В одиночестве отдельного кабинета, одна стена которого привлекала внимание подымающимися пузырьками внутри подсвечивающихся стеклянных трубок, наполненных водой, он ушел в себя. Мягкий зеленоватый, неоновый свет отливался в каждом, хоть сколько-нибудь, способном отражать предмете. Разные по размеру, с измеряющейся формой воздушные шарики, в беге своем издавали приятные звуки.