История запорожских казаков. Борьба запорожцев за независимость. 1471–1686. Том 2 (Яворницкий) - страница 348
С этих пор Серко все свои сношения с неприятелями решительно разорвал. 10 июня гетман Самойлович писал литовскому гетману Цацу, что кошевой Серко и все войско низовое должную к монарху христианскому веру свою додерживают и к регименту гетманскому непременную склонность сохраняют, о чем через своих посланных по должности своей ведомость чинят. И точно, оставив в Сечи наказного атамана Шиша, Серко с товариществом спустился на низовье Днепра и стал поджидать там неприятелей. 12 июля над днепровским лиманом, против урочища Красникова, в устье речки Корабельной, кошевой разбил несколько[874] турецких каторг и корабельных, с хлебом и запасами, судов, которые шли под начальством каторжного паши к Очакову и Кизыкерменю, откуда паша имел намерение направить запасы сухим путем к басурманским войскам. Серко сделал это тотчас по приезде[875] в Сечь царского гонца Василия Перхурова, перед которым он хотел показать свою преданность царю; из всех турецких судов, по словам самого Серко, спаслось только одно, с парусами и с несколькими людьми, о чем кошевой извещал гетмана через казака Игната Уфедя, послав через него турского языка, а также семь пушек и двадцать знамен. Оставив кош с ясырем в Кардашине над Днепром, Серко, желая опередить турок, шедших из-под Чигирина, двинулся к Бугу, к заставе и турскому мосту; мост тот сжег, заставу разгромил, много усталых, голодных и раненых мусульман истребил, а христианских пленников из неволи вызволил, и всем этим многих татар заставил вернуться из похода в Крым[876].
Однако геройский поступок Серко не спас Украины от беды: в то время, когда Серко громил татар на Днепре, в это самое время (11 августа) русские ратники и украинские казаки понесли поражение и отступили от Чигирина. Падение Чигирина произвело сильное впечатление на украинцев, и потому немудрено, что современники стали винить в этом князя Григория Ромодановского и гетмана Ивана Самойловича. Летописец Самуил Величко объясняет, не утверждая, однако, положительно, неудачу русских и украинцев под Чигирином во время второго Чигиринского похода турок бездеятельностью гетмана Самойловича и князя Ромодановского: Ромодановский боялся нападать на турок будто бы потому, что в их руках находился его сын, князь Андрей Ромодановский, взятый в плен десять лет тому назад. Турецкий визирь угрожал князю, что если он осмелится помешать ему взять город Чигирин, то получит в подарок облупленную и набитую соломой кожу с головы пленного сына его. Самойлович же, «знюхавшись с князем и следуя его воле», вовсе не сочувствовал рвению казаков к войне с турками и проиграл успех войны. Но едва ли этому обвинению Величко можно придавать серьезное значение: ни предшествующее, ни дальнейшее поведение князя Григория Григорьевича Ромодановского не дает никакого основания подозревать его верность русскому престолу; тем более что сын его находился в руках татар, в Бахчисарае, а не в руках великого визиря. Самый же неуспех русских и украинцев под Чигирином объясняется неуменьем и медлительностью со стороны князя и гетмана, а не изменой их и какой-то непонятной злобой к Чигирину. Так же нужно смотреть и на укор кошевого Серко по адресу гетмана Самойловича. Серко, под влиянием страсти и гнева, возмущенный вестью о падении Чигирина, написал Самойловичу следующее, исполненное жестоких и большей частью незаслуженных укоризн и насмешек, письмо: «Вельможный мосце пане гетмане тогобочный украинский малороссийский, Иоанне Самойлович. После кончины славно памятного, доброго нашего гетмана, Богдана Хмельницкого, поистине дорогого отчизне своей малороссийской сына, когда стали являться частые и непостоянные гетманы и когда, через действия враждебных соседних монархов (что ясно из Андрусовских постановлений 1667 года), единая Малая Россия, наша бедная отчизна, разделилась пополам, сперва на два гетманства, начав от полтавского Пушкаря и переяславского Сомко, потом через Ханенко уманского на три гетманства, и, вследствие постоянных междоусобий, достаточно обагрилась кровию нашей братии; тогда мы, войско низовое запорожское, тот же час перспективою нашего ума издалека усмотрели и поняли наступавший упадок и всеконечное запустение отчизны нашей малороссийской. В действительности оно так и сталось с вашей гетманской антецессоров, тогобочных гетманов, ласки. Смотря издалека оком нашего разума на этот приближавшийся упадок отчизны, мы нигде не могли без сердечного сожаления вкусить хлеба и отпочить спокойно после трудов дневных, потому что нас постоянно беспокоило и одолевало то, что, вследствие войны и неприязни обосторонних Днепра гетманов, приходилось нам полными слез глазами смотреть на пустую и мертвую Малую Россию, матку нашу, и вместо богатых жилищ отцов и праотцев наших видеть жилища диких зверей. Желая предупредить это по мере сил наших, мы письмами нашими и усовещевали и убеждали сегобочных гетманов, чтобы они, для общего отеческого добра, отринули все циркумстации войн и неприязни и оставались бы в приязни и згоде с сегобочными гетманами, антецессорами вашими, и отнюдь не склонялись бы на обманчивые польские приманки и обещания. Однако все наши доводы мало имели действия, и чем дальше, тем больше между гетманами обеих сторон вражда и злоба возрастала и чрез их междоусобные войны нашу братию искореняла. И хотя все те прошлые гетманы наружно показывали себя усердными устроителями и опекунами отчизны нашей, однако каждый из них скрытно и без всякой совести, с немалым ущербом для отчизны и с погублением подчиненного ему христианского народа, ради исполнения своего властолюбия и ненасытных афектов (желаний), больше старался забрать воды на свои лотаки (мельничные колеса) и затем до тех пор сушил свою голову таким неспасительным ремеслом, пока, вместе с урядом своим, вовсе не терял ее, с немалым для отчизны бедствием. После всего этого, не удивляйся, ваша вельможность, войску запорожскому, если нам пришлось, после случившегося збурення турчином Чигирина, Канева и всех остальных сегобочных городов и сел украинских малороссийских, и тебя записать в реестр прошлых, не особенно усердных к отчизне нашей, гетманов; ибо, зная, какое внимание и готовность к обороне от турок оказал ты на слезные суплекации (просьбы) лодыжинцам, уманцам и жителям других городов и поветов, не иначе можем и разуметь о вас, мосце пане, как сказали выше. И точно, вместо военного похода и обещания обороны лодыжинцам и уманцам ты, счастливо назад от Лысянки повернувши и предоставивши дело одним братьям нашим, добрым и отважным рыцарям, за здравие отчизны и Лодыжина свой живот там утратившим, ты вместо щирости своей дырку Мурашкою заткнул