— Я предпочитаю поговорить сегодня, — возразила она, впрочем не слишком настойчиво. — Я весь день думала о нас, больше недели я не брала в рот ни капли спиртного, и в таком здравом уме и твердой памяти, как сейчас, я, наверное, никогда больше не буду. Неужели тебе не интересно узнать, о чем я думаю?
— Мне не хотелось бы, чтобы ты потом жалела о сказанном.
— Жалела! — Она неловко взмахнула рукой, словно отгоняя осу. — Я всегда жалею о сказанном. И почти всегда о сделанном. Послушай внимательно, милый. Я алкоголичка. Я себя ненавижу, но я алкоголичка и такой останусь навсегда. Вылечиться от этого невозможно.
— До сих пор мы не очень старались, — сказал он. — В тех заведениях, где ты была, по-видимому, недостаточно внимательно к тебе подошли. Существуют другие клиники, в которых…
— Можешь отправить меня в любую клинику в Америке, — сказала она. — Пусть любой психиатр копается в моих снах. Пусть мне дают антабус, от которого меня рвет до изнеможения. Все равно я буду пить. И орать на тебя как мегера, и позорить тебя… Помнишь, как я это делала, и не раз… Буду просить прощения и снова делать то же самое, буду садиться за руль пьяная и подвергать опасности жизнь моей дочери, буду, ничего не помня, искать новую бутылку, и так до тех пор, пока не умру в один прекрасный день. Хорошо бы он наступил поскорее, потому что у меня не хватает духу покончить с собой, и за это я тоже ненавижу себя…
— Прошу тебя, Джин, не говори так, — сказал он. Он встал и подошел к ней, но она отступила, словно боясь его прикосновения.
— Сейчас я не пьяная, — сказала она, — я не пила уже больше недели, поэтому давай воспользуемся этим прекрасным, неожиданным моментом, посмотрим на вещи трезво и сделаем трезвые, на удивление всему свету, выводы. Я уеду куда-нибудь подальше, с глаз долой, например в Мексику. Достаточно далеко, а? В Испанию? Знаешь, я ведь говорю по-испански. В Швейцарию? Там, мне сказали, есть необыкновенные больницы, где за два-три месяца добиваются отличных результатов.
— Хорошо, — согласился он. — Уезжай периодически на два-три месяца. Независимо от того, разведемся мы или нет.
— И не будем делать вид, что я в состоянии работать. — Ничто не могло остановить этот монотонный голос — голос человека, одержимого навязчивой идеей. — Правда, благодаря покойному папочке я могу жить, ни в чем себе не отказывая, даже расточительно. Только помоги мне перевести капитал на имя Инид и оформить опеку, потому что вдруг я буду пьяная, а мне повстречается какой-нибудь красавчик итальянец, который захочет хитростью выманить у меня все мое состояние. А чтобы ты не терзался из-за того, что пренебрег мною и отпустил одну бродить по этому темному и опасному миру, я найму какую-нибудь славную, полную сил молодую женщину, которая составит мне компанию и будет рядом, когда я напьюсь до бесчувствия… Или найдет мне, когда нужно, мужчину.