Нарсис спросила, не хочет ли он к обеду рыбы, и он сказал "да". А еще Нарсис сказала, что это просто преступление, до чего подорожала рыба, и он сказал "да". И она спросила, не случилось ли что-нибудь, и он сказал "нет", поцеловал ее и вышел из дому, сел в метро на станции "242-я улица" и стоял всю дорогу до самой работы, читая утреннюю газету. Родители Нарсис когда-то жили во Франции, чем и объяснялось такое имя, но теперь он уже привык к нему. Читая газету в набитом вагоне, он потихоньку мечтал, чтобы они пропали, те, о которых пашут в газетах.
Хью пришел на работу первым, забрался в свой уголок и, оставив дверь открытой, сел за свою конторку, наслаждаясь гладью не заваленных бумагами столов и тишиной. Он вспомнил, как Нарсис подозрительно шмыгала носом за завтраком, словно собиралась заплакать. К чему бы это? Но, зная, что объяснение не заставит себя долго ждать, бросил об этом думать. Нарсис плакала от пяти до восьми раз в месяц.
Компания, в которой он работал, выпускала однотомную энциклопедию, абсолютно полную, на индийской бумаге, с семьюстами пятьюдесятью иллюстрациями. Был даже разговор, чтоб назвать ее Гигантская Карманная Энциклопедия, но к окончательному решению так пока и не пришли. Хью трудился над "С". Сегодня надо было составить Саго, Сода, Софокл и Сорренто. Он помнил, что в Сорренто жил Максим Горький и что из ста двадцати трех пьес, написанных Софоклом, найдено всего семь.
Хью в общем-то неплохо чувствовал себя на работе, пока не появлялся м-р Горслин. М-р Горслин был владелец и главный редактор издательства. Он верил, что лучший способ заставить своих служащих работать - это стоять за их спинами и молча наблюдать, как они трудятся. Стоило м-ру Горслину войти в комнату, как у Хью появлялась щекочущая слабость в паху.
М-р Горслин был сед, носил твидовые костюмы, обладал внешностью пикадора и начинал с календарей. Его издательство все еще выпускало массу самых разнообразных календарей, порнографических, религиозных я тематических. Хью был незаменим в составлении календарей, потому что он помнил и когда умер Оливер Кромвель (3 сентября 1658-го), и когда Маркони отправил первое послание по беспроволочному телеграфу через Атлантический океан (12 декабря 1901-го), и дату первого пароходного рейса от Нью-Йорка до Олбани (17 августа 1807-го).
М-р Горслин ценил особые таланты Хью и по-отечески неумолимо пекся о его благоденствии. М-р Горслин верил в гомеопатические средства и живительные свойства сырых овощей, особенно баклажанов. Кроме того, прочтя в 1944 году книгу о комплексах упражнений для глазных мышц, он выбросил очки и стал их ярым противником. В 1948 году он настоял на том, чтобы Хью отказался от очков, и целых семь месяцев Хью мучился постоянной головной болью, от которой м-р Горслин предписал ему лечиться каким-то гомеопатическим средством - от него в голове у Хью возникало ощущение, будто ему туда влепили заряд мелкой дроби. Теперь, появляясь за спиной Хью, м-р Горслин с неудовлетворенностью итальянского генерала, смотрящего на Триест, упрямо таращил глаза на его очки. Со здоровьем дела у Хью были не так уж плохи, но оставляли желать лучшего. Он часто страдал насморком, и глаза его после ленча наливались кровью. Он не скрывал этих своих недостатков и того, что в холодную погоду ему по нескольку раз в час приходилось совершать прогулки в туалет. В этих случаях м-р Горслин нарушал привычное молчание, чтобы прописать ему диету, улучшающую работу носовых каналов, глаз и почек.