– Позор-то какой… – прогудел Николаенков.
– Срамота, – согласился Доржиев.
– Справимся, – буркнул Ковальков и криво усмехнулся: – Признаться, не верил я до конца, что ты оттуда, а теперь веры прибавилось…
Дверь распахнулась, и вошел Берия. Он был бледен и взвинчен.
Пройдясь по кабинету, чтобы немного успокоиться, нарком сказал:
– Вы были правы, товарищ Тимофеев, паника началась. Но я принял меры. Минут через десять к людям обратятся по радио, а с паникерами, мародерами и погромщиками разговор будет короткий. Я доложил товарищу Сталину о происходящем, и он одобрил мои действия.
Немного успокоившись, Берия вернулся за стол, но продолжать работу с документами он уже просто не мог, был не в состоянии – то новое, что было принесено его необычными гостями, властно требовало нестандартных решений.
– И еще кое-что, – проговорил нарком. – Ваши друзья – Марлен Исаев и Михаил Краюхин? Я верно запомнил?
– Да, товарищ нарком.
– Хочу вас обрадовать, товарищ Тимофеев, вы скоро с ними встретитесь – Исаев и Краюхин откомандированы в Москву еще неделю назад. Скоро они будут здесь…
Тимофеев замер. Даже, казалось, сердце дало сбой и пропустило удар. Они будут здесь…
Виктор и боялся встречи, и хотел ее. Какого бы мнения Марлен ни держался о нем, пусть уж скажет все прямо, а то думаешь тут, думаешь, аж голова пухнет! Понимаешь, что поступил по-дурацки, по-идиотски, ну а как еще дураку ума набраться да опыта?
Пусть сами все скажут, пусть обматерят его, пусть даже руки ему не подадут и назовут предателем, только бы побыстрее! Чтобы не думать об этом, не переживать зря, а точно знать, как они к нему относятся. А вдруг – нормально, как всегда?
Нет, этого, конечно, быть не может. Ну, а вдруг?..
15 октября Марлен встал, чувствуя себя выспавшимся. Ну, как встал… Не с кровати под балдахином – с раскладушки, которую в лаборатории звали «плацкартой». Но выспался же!
Удивительное дело – в будущем, которое уже стало малость затуманиваться, Исаев был известный соня – спать он любил. Не дай бог поднимут рано, скажем, «в восемь ночи»! Сразу раздражение, разбитость, порча настроения…
Фронтовые будни живо отучили его от склонности к неге – тут спали не тогда, когда хочется, а когда это удавалось. Выдался часок между атаками – шинелькой укроешься и дрыхнешь.
И что такое после тех мытарств какая-то «плацкарта»? Миха и вовсе на столе спал – сложил вдвое ватное одеяло, улегся и дрыхнет.
Да и где им дрыхнуть? Они родятся через полвека, а пока что никто им жилплощадь не предоставил.
Исаев потянулся, так что все сочленения раскладушечные заскрипели, но вскакивать не стал – вот до чего жизнь тыловая доводит!