— Но этого же не может быть! — я снова догнал учителя. — Мы же вместе с тобой видели… Он что, правда живой?
— Теплый — подтвердил Одноглазый.
Вот мать его! Живой! Как же это он спасся? Толкнув Одноглазого плечом, я обогнал его и, как бы невзначай похлопал Болтуна по спине. Он показался мне каким-то упругим и неприятно склизким на ощупь. Пришлось резко отдернуть руку и внимательно осмотреть ее. Рука как рука. Не почернела и не отвалилась. Тяжело вздохнув и притормозив, я шепотом поинтересовался у Одноглазого:
— Ты когда его за морду трогал, ничего необычного не заметил?
— Она была чистой. Морда. Ни крошки манны на ней было. У него не такой длинный язык, чтобы так чисто слизать все, — подумав, ответил учитель.
Я почесал затылок, прикинул одно к другому и, снова догнав Болтуна, объявил его спине:
— Ты укусил неслыша за язык или начал щекотать ему небо — вот он тебя и выплюнул!
— А ты обсосался сверх меры и еще стукнулся головой, наверное, да к тому же и предатель…
Подняв в ушах специальную пленку, не пропускающую болтунскую речь, я опять притормозил и сообщил Одноглазому:
— Морда у него чистая от того, что у неслыша слюней много.
— Слюни, — по привычке поправил меня учитель.
— Слюнь, — по той же старой привычке поправил учителя я. — Болтун ему либо язык прокусил, либо небо защекотал. Я склоняюсь к первому. Зубы у Болтуна — самые острые в Семье.
— Наверное, — кивнул учитель.
Еще раз догнав Болтуна, я опустил защитную пленку у себя в ушах.
— … а он еще и стенал: "Отдай соль, отдай соль!", и я ему как другу…
— Больно было? — попытался я перекричать бульканья торопыги.
— Еще бы не больно! Никогда бы не подумал, что ты, Скок, можешь из-за какой-то паршивой соли мне, своему другу, в нос дать, даже если…
— Да я не про это, а про неслыша!
Болтун, не останавливаясь оглянулся:
— Про какого неслыша?
— Про того, который тебя съел.
Торопыга гулко постучал себя по голове и отвернулся. О боги, ну как это он все время делает? Я всегда завидовал умению Болтуна привести в любом споре такой шикарный последний аргумент! Вот постучит он так по своей башке и чувствуешь себя пустоголовым дурак дураком, и, главное, ответить не можешь, не получается. Всю оставшуюся дорогу наверх я осторожно простукивал в разных точках свой череп, пытаясь извлечь из головы необходимый гул, но увы, увы…