Коган зашипел вне себя от ярости:
— Что крутишься, как вошь на гребешке? То ты английский шпион, то не английский! Как это понять, сволочь продажная?
— Оклеветал я себя, наговорил лишнее.
— Ах, ты гнида! В игры с нами играть затеял? — майор подскочил сбоку и сжал пальцы в кулак.
Сейчас треснет. Генрих Григорьевич зажмурился. Нет, в этот раз пронесло. В камере он впервые подумал о том, что слишком много на себя взял, чтобы выполнить поручение Сталина. Не так просто. Мало того, что лишился привычных радостей жизни, но и потерял связь с родными. Как они там? Не гнобят ли их ретивые сотрудники его бывшего ведомства?
Он пожалел, что в разговоре с вождём как-то нечётко обозначил свои позиции, не попросил гарантий, не потребовал, чтобы жену и дочь в разработку не брали. И с не меньшим беспокойством пожалел, что лишился связи с очаровательной женщиной, своей возлюбленной Надеждой Пешковой. Невесткой Алексея Максимовича, с которым ездил на Соловки. Можно сказать, близкого друга и соратника.
Непорядочно?
Возможно.
Но его сын Макс — не для этой женщины. Прямолинейный, дубоватый, подверженный оргиям, да и, что там говорить, примитивным запоям. Вот сынок-то вырос у знаменитого писателя! Как пьянка, так приключение. Последняя окончилась трагично: искупался Максимушка в холодной реке, подхватил двустороннее воспаление лёгких и умер после безуспешного лечения. Может, к лучшему? Ведь облегчил участь всем близким, покинув этот мир. Только вот и Алексей Максимович после его смерти недолго прожил. Каким бы беспутным Макс не был, но любил Горький сына, и его кончина стала для писателя большим ударом. Лучшие врачи не смогли помочь буревестнику революции.
С тоской, с наплывом нахлынувшего сладострастия припоминал Генрих Григорьевич «Тимошу» — так по-домашнему называли его ласковую, обворожительную любовницу.
Получив новую инструкцию, Ягода держался как кремень. Даже лейтенант Лернер заметил резкую перемену в его поведении.
— Раньше вы, Генрих Григорьевич, производили впечатление мягкотелого, податливого человека. Даже, извиняюсь, отчасти трусливого. Что с вами случилось? Как объяснить подобную метаморфозу?
Ягода, разумеется, тайну не выдал. И началось для него очень нелёгкое время. Следователи, войдя во вкус, пытались навешать на него ещё несколько нераскрытых преступлений. Допрашивали переменно — днём и ночью, истязая и себя, и его. Видимо, скоро начнётся процесс. А у них общая картинка не складывается.
На допросы зачастил сам Ежов и припомнил дела давно минувших дней.
— Ну, колись уж до конца, Енох. Рассказывай, как спровадил на тот свет своего шефа Менжинского.