— О, какая вредная мысль!
— Почему же, мысль здравая. Сойдёт за кредо отдельно взятого человека. Пусть каждый отдельно взятый гражданин проявляет жалость к плачущим малышам. Но нам, государственным деятелям, такая позиция не с руки. Если мы ничего не будем делать, как раз из-за нашего ничегонеделания, море слёз прольётся. Человек это звучит гордо, не так ли?
— О, да! На это и Алексей Максимыч указывал, когда мы вместе с ним на Соловки ездили зэков перевоспитывать.
— Верно указывал. Но не полно. Одновременно слаб и жалок человек!
— Как же может быть верным и то, и другое? — не понял нарком.
— Диалектика, товарищ Ягода, — пояснил Сталин. — Дайте людям полную свободу, так они, обуянные ленью, жадностью и завистью, завязнут в пьянстве и разврате, на девять десятых истребят себя, а оставшиеся в живых с кровавыми слезами приползут к нам и будут умолять: веди нас. Так что нам никак нельзя пребывать в бездействии. И наша с вами задача, грубо говоря, хватать всех подряд за воротники и тащить в наш рай. Разумеется, при этом слезами умоются очень и очень многие. — Он примолк, задумался и выпустил столб дыма. Нарком молча внимал. — Увы, товарищ Ягода, сопротивление нашему делу растёт. Правый уклон, левый уклон. Наши оппоненты совершенно потеряли ориентировку в пространстве. Влево идут, вправо приходят.
— Да-да, совершенно справедливо, товарищ Сталин! Кровавыми слезами пусть умоются! Мы этих уклонистов…
— Только давайте без пафоса, — вождь поморщился. — Мы должны ощущать великую скорбь от своих полномочий. Так сказал герой из другой книжки этого поляка.
— Это вы про кого? — проявил неподдельный интерес собеседник.
— Был такой недоучившийся студент, вообразивший себя Наполеоном. Тот самый, который старушку, извлекавшую прибавочную стоимость посредством залогов, топором грохнул.
— А, припоминаю…
— Ну, да всё это беллетристика. А реальность такова, что мы, партийцы, должны понимать историческую задачу и в поте лица исполнять её, — Сталин остановился рядом с наркомом и приложил ладонь к его лбу. — А вы даже и сейчас вспотевший. Пользуясь случаем, объявляю вам, товарищ Ягода, благодарность за ваш самоотверженный труд.
— Служу трудовому народу!
Сталин благосклонно кивнул и протянул трубку:
— Дёрнуть хочешь? — совсем простецки спросил и опять поставил в тупик. Отказаться — может обидеться, а «дёрнешь»… тут последствия вообще непредсказуемы.
— Не могу себе позволить, — нашёлся нарком. — На меня, знаете, в последнее время нападает кашель. А вдруг — чахотка?
— Так что ж вы тянете с лечением, — укоризненно покачал головой Сталин. — Сразу же после нашей беседы отправляйтесь в медсанчасть.