— Тут, видите ли, какая нестыковка получается, — взгляд у Сталина потеплел. — Я, будучи генсеком, сам вряд ли попаду в такую ситуацию. Даже, если сам себя прикажу арестовать, мои соратники не посмеют этого сделать. Ведь не посмеете?
— Не-ет.
— Вы же в штаны наложите, верно?
— Так точно, наложим!
— Это потом, уже когда я умру, вы начнёте меня клеймить. О, я это предчувствую! Накинетесь на меня, как стая шакалов на труп мёртвого льва.
— Да ну, зачем вы так говорите…
— Я знаю, что говорю. Вы же сами подсказали, что я обладаю даром предвидения. Вот и предвижу. В сущности, большинство из вас холуи и перевёртыши. И думаю, если мне не удастся построить рай хотя бы в отдельно взятом государстве, то только из-за вас, клоунов… Лично к вам, товарищ Ягода, моё замечание не относится. Вы не раз доказывали свою преданность.
Нарком облегчённо вздохнул.
— И только на вас я возлагаю свои надежды по дальнейшему изучению ленинской теории отражения.
— Я готов!
— Сразу договоримся: об этом будем знать только вы и я.
— О, да! Понимаю!
— Значит, давайте сделаем так. Мы заведём на вас уголовное дело и арестуем. Очень серьёзное дело, на расстрельную статью потянет. Чего уж мелочиться! И вы на себе всё испытаете. Придётся вам и у стенки постоять, в вашем же подвале на Лубянке. Таким образом, вы сподобитесь побывать в той ситуации, в которую попадал этот господин, — вождь в очередной раз указал на томик. Ну, а потом лично мне подробно доложите о ваших ощущениях.
— Слушаюсь, товарищ Сталин, — заторопился заверить Ягода. — Я передам все ощущения.
— Спасибо. Я это и ожидал от вас услышать.
— Значит, в последний самый момент, когда я уже буду стоять у стенки, вы отмените и восстановите меня на боевом посту? — голос у наркома дрогнул.
— Вы правильно поняли, — неторопливо ответил Сталин. — Конечно, в виду моей скромности, я не позволю себе назвать это действо «актом высочайшим помилования». И конного фельдъегеря из Кремля на Лубянку не отправлю. Но уверяю: вам воздастся сторицей.
— Я постараюсь! Полную картину будете иметь!
— Надеюсь.
— Товарищ Сталин, у меня очень большой опыт агентурной работы, — заторопился Ягода. — Может, мы прямо сейчас обсудим детали этой операции?
— Что вы предлагаете?
— Нужно обеспечить полное правдоподобие. Значит, так. Сначала вы соберёте Политбюро и выскажите неудовольствие методами моей работы. Товарищи Молотов и Ворошилов вас поддержат.
— Да, пожалуй, они разделят моё мнение, — согласился Сталин.
— Затем переведёте на другую должность, не столь ответственную, как сейчас, но тоже высокую.