- Скала - это ты, что ли?
- Все мы, а я - маленький камешек.
- Не шибко видный из себя? - подмигнув, спросил Кручинин.
Грачик потрогал пальцем свои щегольски подстриженные черные усики и рассмеялся.
- Я только говорю: грохот, шум, страху - на весь мир. А один, только один крепкий камень на пути и - туман!..
- Надеюсь, - со смехом подхватил Кручинин, - в июне лавин не бывает, а?
- Конечно... июньское солнце на Кавказе - ого!.. Неудачное время для отдыха выбрали.
- Лучше солнце в июне, чем толпы курортников в августе.
- Вы становитесь нелюдимым?
- Пока нет, но в дороге и на курорте предпочитаю малолюдство. Особенно перед тем, что мне, кажется, предстоит...
Грачик навострил было уши, но Кручинин умолк не договорив. Он так и не сказал молодому другу о том, что получил предложение вернуться на службу. Назначение в следственный отдел союзной прокуратуры манило его интересной работой, но хотелось сначала отдохнуть и набраться сил. Грачику он сказал с самым незначительным видом:
- Однако пора прощаться, вон паровоз дал свисток.
Они крепко расцеловались, и Кручинин на ходу вскочил на подножку вагона.
Грачик глядел на милое лицо друга, в его добрые голубые глаза, на сильно поседевшую уже бородку над небрежно повязанным галстуком и на тонкую руку с такими длинными-длинными нервными пальцами, дружески махавшую ему на прощанье.
Кажется, в первый раз с начала их дружбы они ехали в разные стороны.
Грачик зашагал прочь от грохотавших мимо него вагонов.
Сегодня и ему предстояло покинуть Москву. Но путь его самолета лежал на север, в Ригу, по следам Ванды Твардовской, по следам нескольких капель чая, содержащих признаки сульфата таллия...
...И ВОТ ЧТО ВЫШЛО ИЗ ЭТОЙ ПОЕЗДКИ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1. НОЧЬ НА ИВАНА КУПАЛА
Несмотря на обычную дождливость июня в этих краях, на этот раз погода была на стороне гуляющих. Лодки одна за другой отваливали от освещенного берега маленького заводского сада. Стоило гребцам сделать несколько ударов веслами - и суда исчезали в темноте. Они без шума скользили по черной, гладкой до маслянистости поверхности Лиелупе. Лодка удалялась от берега, и на ней возникала песня. Молодые голоса славили лето, славили народный праздник Лиго, прошедший до социализма от языческих времен, сквозь тысячелетия христианства, сквозь века неметчины, - праздник, ставший просто радостным зрелищем, с цветами, с песнями, с прогулками по реке и с прыжками через костры. Цветы и огонь были приметами этой ночи. Цветы, огонь и песни.
Из полосы света, отбрасываемой яркими электрическими шарами с пристани, ускользнула и лодка, в которой, среди других, были Эджин Круминьш и Карлис Силс, недавно появившиеся среди заводской молодежи. Оба сидели на веслах. Но когда лодка удалилась от берега, Круминьш положил весла и повернулся к Мартыну Залиню. Залинь был парень огромного роста и, что называется, косая сажень в плечах. Его маленькая голова, остриженная бобриком, казалась еще меньше на этом большом тяжелом теле, занимавшем всю лавку на корме между девушками.