– Ты прекрасно знаешь, как влюбить в себя женщину: ты хорош собой, умен, прекрасно воспитан, добр ко всем, а это невозможно, если у тебя пустое сердце.
Она замолчала, вдруг осознав, что муж, полный любви ко всем вокруг, не мог ничего предложить собственной жене.
– Но это вовсе не любовь, а скорее… – Он нахмурился и, как всегда, не закончил фразу.
– Ты уже признал, что не разбираешься в любви. – Чтобы не заплакать, Джейн резко развернулась и направилась к лестнице. – Прости.
Она же баронесса: надо вести себя с достоинством, а не плакать как девчонка. Когда Эдмунд догнал ее у нижних ступенек, от слез не осталось и следа.
– Ты обладаешь замечательной способностью говорить правильные слова так, что они воспринимаются как оскорбление, и, наоборот, обвинение в глупости из твоих уст звучит неожиданно нежно.
Он стоял к ней вполоборота, и она вдруг поняла почему: так можно незаметно увидеть, как собеседник действительно воспринял твои слова.
Вот хитрец!
– Ну и как, доволен?
– Тебя не проведешь!
– Да, в отличие от остальных, – усмехнулась Джейн. – Хавьер считает, что ты прямо как Байрон.
– Я? Байрон? – изумился Эдмунд и покачал головой. – Я действительно болван, если это так.
– Вот в этом ты совершенно прав! Пожалуй, мне пора.
– Я провожу.
Молча они спускались по лестницам, пока не ступили на мраморный пол холла. Джейн вспомнила, каким серым он был до того, как здесь поселилась она, и вдруг подумала: из-за того, что столько лет жил в серости, Эдмунд не понимал, что все может быть по-другому.
– Знаешь, – вдруг сказал он мягко, когда Джейн начала надевать перчатки, – ты тоже ведешь себя нелепо.
– Я? Ни в коем случае! – Она вздернула подбородок.
– Да-да! – Эдмунд поднял руку, словно хотел коснуться ее лица, но не решился и опустил. – Если ты настолько уверена в себе, почему же тогда оставила меня?
Она изучила его лицо до последней черточки, но до сих пор не знала, что скрывалось внутри. Что у него за сердце? Она не знала или знала, но слишком мало… или много. Одновременно.
– Разуверилась…
Признание это ошарашило его не хуже того, что и в любви.
– Понятно…
Эдмунд подошел к ней так близко, что стала видна веснушка в уголке его рта и явственно различим исходивший от него запах – чистый запах цитрусов.
– Могу я поцеловать тебя на прощание?
От неожиданности Джейн захлопала ресницами.
– Что? Поцеловать меня?
Ничего удивительного в вопросе не было бы для пары, едва вступившей в отношения, однако слышать такое от собственного мужа, который уже покрывал поцелуями ее тело и не чувствовал надобности спрашивать об этом раньше, по меньшей мере странно.