Итак, в свете сказанного синтаксические характеристики «надписи Мания» представляют интерес исключительный. В отношении ядровой части предложения, состоящей из субъекта, глагола и прямого объекта, надпись строго следует обычному латинскому порядку SOV, игнорируя (как в редчайших случаях и венетские надписи) этрусское правило выдвижения местоименного объекта на первую позицию в предложении. Зато периферийная часть синтаксической структуры, включающая выражение бенефициента в дативе, выглядит так, как если бы она, подобно «говорящим надписям» венетов испытала прямое воздействие этрусского формуляра (позднейшую реминисценцию которого можно бы предположить даже и для синтаксиса «надписи Дуэноса»).
3. Манчини снова повторяет тривиальный тезис о том, что лат. (<этр.) Numerius можно спокойно объяснить через этр. Numesie, Numisi (Numisiie), Numisia, c их латинскими рефлексами в Numesius, Numisius (сюда же фалиск. Nomesina < этр. Numsina) – объяснить, совсем не обращаясь к Numasioi из «надписи Мания». Это правда. Но Манчини идет дальше, стараясь доказать, что такая передача этрусской основы Num-, как в Numasioi, для архаической латыни вообще была невозможна. При этом ученый ссылается на написание лат. Nomesi как эквивалент к умбр. Numesier(род.падеж) в одной архаической умбро-латинской билингве [Pocetti 1979: № 9]. Он уверяет, будто в ту эпоху латынь должна была передавать этр. Num- только через Nom- и что лат. Numerius возникло из *Nomesios в результате такого же развития, как в лат. umerus «плечо» <*omesos, др.-инд. aṃsa, греч. ὦμος то же. Формы же без ротацизма Numesius, Numisius пришли к римлянам в некую позднюю эпоху, когда в латыни якобы был возможен в начальной позиции лишь слог num-, а не nom-(вспоминается лат. Numidae «нумидийцы» < греч. νομάδες «кочевники»).
Наконец, наш автор просто отмахивается от размышлений К. де Симоне насчет судеб этрусского суффикса –si(e) : извлеченный этрусками из итал. –asyo-, он обрел в ономастике Этрурии новую продуктивность, сочетаясь с именными основами, кончающимися на разные гласные, которые способны чередоваться в оформлении одних и тех же корней. Так, по де Симоне, если мы при архаич. Helve в Цере V в. до н.э. имеем новоэтр. Helvasi (Клузий), Helvasia (Перузия), то отсюда выводится существование наряду с Helve старого, пусть незасвидетельствованного, варианта *Helva, которое так же соотносится с реальным Helvasi, как Helve соотносилось бы с ожидаемым на его базе. *Helvesi(e). Аналогичным образом архаическая этрусская пара Nume (в Кампании): Numesie (в Тарквиниях) позволяет по такой же пропорции из архаич. Numusia (в Арреции) восстановить вариантную к Nume основу *Numu – и вполне подтвердить эту реконструкцию латинизированным родовым именем Numonius из Цере. А по этр. Numa (в Перузии) – можно дополнить Numisie и Numusie также и ожидаемым *Numasie, которое и находим в этрускизированном Лации VII в. до н.э. – в «надписи Мания» на Пренестинской фибуле [de Simone 1991]. Манчини полностью игнорирует всю эту сеть пропорций как дурную спекуляцию. Для него главное, что этр.*Numasie как таковое нигде не засвидетельствовано. Имя же Numa в новоэтрусской Перузии вообще мог носить даже не этруск, а какой-нибудь италиец [Mancini 2004:14-18]..