— Ну тогда что… может, мультики посмотрим? Там «DVD» есть, и диски от предыдущих жильцов остались. Пару комедий и детское что-то. Как ты на это смотришь, Федь? — вполне серьезно отозвался, вперил взгляд в ребенка Рогожин.
— Мутики! Мутики! Мутики!
— Ну… кто бы сомневался, — добродушно съязвила я. — Только, может, купаться и спать?!
— Мутики!
— Ну… «мутики», так «мутики».
Разлеглись в нашей (большей) комнате на диване и уткнулись в экран.
— Машинки или про пиратов? — и снова искренний интерес к малышу Феди.
— Бибика! Бибика!
— Машинки, — любезно «перевожу» я.
* * *
— Может, к себе, спать? Вон, глаза уже слипаются, — улыбаюсь своему сынишке, что уже руку успел мне отлежать. Погладила я по голове, поцелуй в макушку.
— Не, бибика… — едва слышно. Силится, тужится смотреть, несчастный.
Метнула я взгляд на Рогожина. Смотрит, строит вид, что занят сюжетом, а мысли все равно явно где-то далеко летают. Напряжение чувствуется. Душа на разрыв. Его. Моя.
— Федь, — несмело воззвала.
— А? — не сразу, но откликнулся. Уставил взор мне в лицо.
— Не переживай. Всё у Нее хорошо. Вот увидишь. Да и потом, раз до сих пор не приехала — значит, помирились. И всё уже отлично.
— Да, — скривился. Тотчас отвернулся, пряча неловкость, стыд. — Не бери в голову. То я так.
— Завтра позвонишь, если хочешь. Убедишься, а сейчас… может, спать?
— А Малой? — метнул взгляд на ребенка.
Да и так уже слышу привычное сопение. Но вторю взором: сдался — потух мой огонек, дабы набраться сил завтра загореться с новой, удвоенной силой.
— Перенести? — шепнул взволнованно, уставившись на меня.
— Ну… если можешь, буду рада помощи, — смущенно.
На руки ловко, что даже я не ожидала, — и в комнату.
Едва закрылась дверь, как в момент ко мне — схватил в объятия Рогожин и прибил к стене.
Шальной поцелуй в уста украдкой. Жаркой дорожкой по шее, спускаясь к ключице. Дрогнула в его хватке, попытка остановить:
— Может, я в ванную?
— Потом, Ванюш. Потом, — едва осознанным шепотом.
В нашу комнату — и, на автомате провернув барашек замка, силой, велением моего захватчика оказалась я уже на диване. Живо стащил каждый с себя вещи. Усадил Федор меня на себя сверху. И снова аляповатый поцелуй в губы. Миг — и ощутила его всего. Всё то, что так долго жаждало тело. О чем мечтала душа.
Плавные движения смела резвость, сладкая грубость. Попытка утолить голод, что зияющей дырой разросся в нас за эти дни.
Но едва только разум отступил, давая свободу туманам удовольствия, как тотчас шорох, шум за дверью. Дернулась я в испуге. Силой пытаюсь остановить сей скорый поезд сумасбродства. Нехотя поддался и Рогожин.