Обмерла я в шоке, прибитая окончательно гнилью сего существа. Как я еще могла ложиться в одну кровать с этим дерьмом? Всё это терпеть? Как?
Словно пелена рухнула — и искренняя ненависть так и полилась к этому несуразному «явлению»:
— Не твое дело.
— Ну да! Конечно, не мое! — саркастическое. — Кто ж я теперь? Когда такое счастье-то вышло! Так только: покаталась! Пожила на моей шее!
— Да что ты из себя жертву-то корчишь?! Ты ж сам признавался, что со мной только из-за денег! Если бы не папины связи и достаток, нафиг я бы тебе не нужна была!
— Да, но только он оказался такой же с*кой, как и ты! А потому ни нормальной жены, ни побочной пользы!
— Я тебе сына родила!
— Сына? — ехидное. Замер вдруг, перебирая мысли, а затем вдруг закивал: — Родила… только такого же ушлепка, как и сама. Как и весь ваш род!
Хмыкнула невольно, уже окончательно… просто готова взорваться от неадекватности и низменности этой твари.
— Ну так в чем проблема? — смеюсь, лишь бы не завыть от безысходности. — Дай развод — и мы уйдем из твоей жизни навсегда. И я еще раз повторюсь: не надо нам ни твоих денег, ни извинений.
— А мне это кто всё даст? Кто вернет? Время, силы, нервы?
Обмерла я, пришпиленная вконец услышанным. Не дышу, дико таращу очи:
— Ты серьезно?
— Да, — искренне, уверенно. — Не дам. Не дам развод, из принципа.
— Я в суд подам, — тихое, робкое.
— Подавай, — ехидное, сквозь улыбку. — Есть деньги — подавай. Посмотрим, кто из нас более «подкованный». А, недо-юрист, — подмигнул, вконец обливая меня помоями. Прошелся к столу.
Обмерла я, перебирая ошметки рассуждений, чувств. Воспоминаний. И вдруг… сама не поняла, как выдала.
Тихий, колкий смех:
— Всё-таки зря.
Резво обернулся Серебров. Пристальный, выжидающий взгляд на меня, пытаясь забраться в мысли врага.
— Что?! — грубое, с опаской. Шаг его ближе.
Не сбавляя обороты цинизма. Я:
— Да ничего, — улыбаюсь надменно. Тихо, спокойно: — Будь моя воля… я бы в твою сторону… никогда бы даже не посмотрела. А не то, чтобы… замуж пойти, ребенка родить. Я дерьмо? — требовательный, смелый взор в глаза этому ублюдку. Отвечает тем же. — Да, я — дерьмо. Хорошо, согласна, — кислотной иронией. — Вот только я хоть кому-то нужна. А вот ты, «дорогой мой», никому: ни своим родителям, ни нам с сыном. Да и друзья у тебя — та еще сомнительная пьянь: товарищи по бутылке да гулькам. Зря я тебя ненавидела. Мне тебя жаль. Ты — старый, нудный, заносчивый… ограниченный, жадный человек. Как ты там говорил? Шлюхи тебя и то больше хотят?..
Резвый удар, с лязгом пощечина, разбивая на осколки реальность. Зазвенело в ушах.