— Я полагаю, вы можете сослаться на свои военные обязанности. Марселине всегда будут рады в доме её матери, но вы никогда не приедете сюда до тех пор, пока я жив. На тяжкое уголовное преступление нет срока давности, и в моем определении ничего не изменится. Эти картины спокойно находились в хранилище в течение более двадцати лет, и я хочу знать, что они будут здесь в следующий раз, когда я вернусь.
— Вы не верите моему слову, что я искренне сожалею, и что никогда больше не прикоснусь к ним?
— Простите, Витторио, вы дали мне урок, что ваше слово ровно ничего не стоит. Моя мать дала вам деньги на обещание бросить играть в азартные игры, а вы постоянно нарушали его. А дом это место, где люди верят и доверяют друг другу, а вы исключили себя из нашего дома.
— Вы хотите знать, что я думаю о вашем поведении, Ланни? Вы по-прежнему красный в душе. Я убедился в этом, когда вы прибыли в Испанию, чтобы помочь этой проклятой змее Альфи.
— Вы можете думать что угодно, Витторио, но не делайте ошибку говорить об этом. Помните, что вы взяли деньги, чтобы принять участие в освобождении этой змеи.
— Я взял деньги, но я никогда ничего не делал. Я наблюдал за вами, чтобы убедиться, что вы не нанесли вред нашему делу.
— Это ваша история, и не забудьте, как слабо она выглядит. Ваш лагерь полон шпионов и предателей, и если вы когда-нибудь запачкаетесь, вам будет трудно отмыться. Я расскажу вам о себе. Я видел так много мошенников среди политиков во всех лагерях, и я решил оставить их в покое и заняться своими собственными делами. Что касается вас и меня, то я думаю, что будет справедливо, что я промолчу о том, что я знаю о вас, а вы о том, что вы обо мне думаете. Хотите возразить?
— Нет, конечно, что еще я могу сделать? Я не хочу позора на свою жену или испортить будущее моего сына. Но я говорю вам, что я когда-нибудь вернусь во Францию и на моих собственных условиях.
— Возможно, вы войдёте во главе армии. Если это так, то я надеюсь уехать до того, как начнут падать бомбы.
Ланни сел за стол и написал: "По требованию я обещаю выплатить Ланни Бэдду сумму в восемьдесят тысяч франков за полученный эквивалент". Он поставил дату, а Капитано подписал расписку и вышел.
VII
В деревне он сел на трамвай в Канны, а оттуда позвонил своей жене и сказал, что он получил в итальянском консульстве телеграмму с приказом немедленно прибыть в Севилью. Он ошибся и пробыл в отпуске больше положенного.
Марселина, конечно, была очень расстроена. Что же ей делать? Конечно, она не могла взять маленького ребенка в такую долгую поездку в охваченную войной Испанию в летнюю жару, которая так скоро наступит. — "Я должна подождать некоторое время, Витторио, и, возможно, перестав кормить грудью ребенка, оставить его здесь".