В театре «Глобус» Андрюха, грубо говоря, не бывал. Он бывал в Театре кошек Юрия Куклачева. Но об этом вряд ли стоило хвастаться самому Шекспиру.
— А пьеса моя сегодняшняя, сэр, называется так: «Трагическая история о Гамлете, принце датском».
— Длинновато как-то, — сказал Андрюха. — Может быть, назвать просто «Гамлет»?
— Замечательно! — Шекспир секунду подумал и расцвел в улыбке. — А я-то думаю — что с названием не так? «Гамлет»! Правильно!
Они не торопясь шагали в сторону виднеющейся между домами реки, оживленно беседуя на двух своих языках. Шекспир спросил, в каком году родился его юный собеседник, и, получив ответ «В 2003-м», задумчиво прошептал: «Четыреста лет… » Но куда больше пришлось ему изумляться, когда пришелец из будущего, изложив для начала пару наиболее приличных школьных анекдотов, плавно перешел к своим школьным успехам, а если уж совсем конкретно — к изучению английского языка.
— Аделаида Герундиевна — она такая… Негативный персонаж, в общем, — втолковывал Ватников великому барду. — А мне английский очень нужен, я в мореходку хочу…
— Хорошее дело, — согласился Шекспир. — Нас, британцев, вся Европа называет не иначе как “Enlightened Seafarers”, то есть просвещенными мореплавателями. Заметьте, дорогой Уоткинсон, мореплавателями, и непременно просвещенными! И мы этой характеристикой по праву гордимся.
— Да и я бы гордился, если бы стал мореплавателем, да еще просвещенным, — признался Андрюха.
— А что же мешает выучить наш язык? — спросил драматург.
— Две беды. Первая: слов учить надо жутко много; голову надо иметь просто как у слона.
— Вы знаете, мистер Уоткинсон, а ведь это миф. Я, вероятно, использую в своих пьесах несколько тысяч разных слов. За это я регулярно получаю нарекания широкой публики, желающей, дабы я был несколько ближе к народу. Если же взять тех же мореплавателей, а также купечество, духовенство, лекарей и ремесленников, то все эти столь уважаемые мною и весьма достойные люди живут в рамках трех-четырех сотен слов. Люди учатся, трудятся, нанимают ближних на работу и нанимаются сами, продают и покупают плоды своего труда, влюбляются друг в друга и признаются в любви, затем воспитывают детей, ревнуют, ссорятся, иногда строят интриги на службе, а иногда воюют — практически никогда не выходя за пределы весьма небольшого семантического ядра.
Понять, что такое это “semantic core”, Андрюхе помог шекспировский жест — тот двумя руками очертил в воздухе некий расплывчатый круг радиусом сантиметров в шестьдесят.
— И выучить эти две-три сотни слов для образованного молодого человека вроде вас — ерунда на постном масле.