Мы совершили посадку в пятидесяти километрах к юго-западу от главного фронта, или как мне подсказал тактический канал – девятнадцатого наступательного плацдарма на основной континентальной плите. Вокруг нас сквозь грязную плёнку отравленной атмосферы вырисовываются различные сооружения. Я вижу покрытые переплетениями труб перерабатывающие заводы, изрыгающие из высоких градирен болезненно мерцающий химический дым, вижу заводы по производству боеприпасов, фабрики по пошиву униформы, вместительные жилые блоки. Очевидно, что это его рук дело, так строили на древней Олимпии, имперцы сочли бы такую предусмотрительность и запасливость избыточной.
Издали слышится низкий гул артиллерийских орудий, стреляющих с синхронностью метронома. Я узнаю их по звуку – это осадные "молотильщики" модели "Крёгер", пушки огромного калибра, передвигаемые по рельсам с девятиметровой ширины колеёй, способные сравнять с землёй любые стены, дай только времени. Время у него было. И он закопал его в землю.
Его люди пришли засвидетельствовать почтение, сжав кулаки в осторожном приветствии. Перед посадочной площадкой выстроилась линия из двух сотен оробевших солдат, облачённых в тёмно-серые плащи поверх тяжелых доспехов. Эти люди в скверном состоянии.
Комендант преклонил колени, ожидая, пока я подойду и приму доклад. Когда он поднялся, я увидел на его нагруднике эмблему Труподавов – безглазый череп, напоминающий каплю расплавленного металла. Его собственные глаза тоже отсутствуют, их заменили парой дальномерных прицелов для пушек, немного раскосые и придающие человеку нелепый вид.
– Кузнец войны, – произнёс человек.
– Где он? – спрашиваю я.
– На фронте, господин.
– На каком?
Это его явно озадачило.
– Дай мне координаты, – надавливаю я.
– Вы хотите посмотреть на войну?
До меня доходит, что этот человек лишён настоящего разума. Его отняли, возможно сам Карр. Вся шеренга бойцов тупо уставилась на меня. У них я ничего не узнаю.
Один из моих бойцов направил болтер на офицера, но я подаю знак опустить оружие.
– Покажи мне.
Человек ухмыляется и кивает.
Добраться до переднего края системы укреплений, займёт пойти час. Мы едем в колонне покрытых чёрной пылью бронированных краулеров, с гусеницами пяти метров в высоту. Протиснувшись в десантный отсек, я вспоминаю чёрные пески другой планеты, где всё это началось для нас.
Тогда Карр стоял рядом, был моим заместителем, жаждал действий, отличных от гарнизонной службы или пробивания стен. Надевая шлем, он улыбался, выглядя алчным, словно голодающий ребенок.
– Нам придётся по вкусу эта новая война, – сказал он тогда. Я же не был в этом так уверен.