Поэтому я всегда представлялся именем Ари.
Если я подписывал письма, то ставил подпись Воздух*.
Я думаю, было бы чудесно стать воздухом. Я могу быть всем и ничем одновременно. Я необходим и при этом невидим. Я всем нужен, но никто меня не видит.
* Воздух — с англ. Air. Получается игра слов: Ari — Air.
ВОСЕМЬ
Мама прервала мои мысли, если они таковыми были.
— Данте звонит.
Я шел мимо кухни и заметил, что мама делала уборку в ящиках. Чтобы не значило лето, для мамы — это работа.
Я плюхнулся на диван в гостиной и взял телефон.
— Привет, — сказал я.
— Привет. Что делаешь?
— Ничего. Я не очень хорошо себя чувствую. Поле обеда мама ведет меня к врачу.
— Я надеялся, мы пойдем поплавать.
— Черт, — сказал я. — Я не могу. Я просто, понимаешь…
— Да, знаю. Значит, ты ничего не делаешь?
— Ага.
— Ты читаешь что-то, Ари?
— Нет. Я думаю.
— О чем?
— О разных вещах.
— О разных вещах?
— Знаешь, Данте, о вещах.
— Например?
— Знаешь, например, что две мои сестры и брат намного старше меня, и что я чувствую из-за этого.
— По сколько им лет?
— Мои сестры близняшки. Они не одинаковые, но очень похожи. Им двадцать семь. Моя мама родила их, когда ей было восемнадцать.
— Вау, — сказал он. — Двадцать семь.
— Да, вау.
— Мне пятнадцать и у меня есть три племянницы и четыре племянника.
— Это круто, Ари.
— Поверь мне, Данте, это не так уж и круто. Они даже не называют меня дядей.
— А сколько лет твоему брату?
— Двадцать пять.
— Я всегда хотел брата.
— Да, у меня можно сказать, его тоже нет.
— Почему?
— Мы не говорим о нем. Он будто мертв.
— Почему?
— Он в тюрьме. Я никому не рассказывал о своем брате. Я ни разу не сказал о нем и слова. Я не хочу говорить о нем.
Данте ничего не ответил.
— Мы можем не говорить о нем? — спросил я.
— Почему?
— Мне как-то не по себе.
— Ари, ты ничего не сделал.
— Я не хочу говорить о нем, хорошо?
— Хорошо. Но знаешь, что, Ари? У тебя очень интересная жизнь.
— Не совсем, — сказал я.
— Но это так. По крайней мере, у тебя есть сестры и брат. А у меня только мама и папа.
— А что насчет кузин?
— Я им не нравлюсь. Они думают, что я немного другой. Они настоящие мексиканцы. А я, как ты там называешь меня?
— Почо.
— Вот кто я. Мой испанский не очень хорош.
— Ты можешь выучить его, — ответил я.
— Учить его в школе совсем не так, как дома или на улице. И это очень тяжело, потому что большинство моих кузин со стороны мамы, и они очень бедные. Моя мама самая младшая и она очень долго боролась со своей семьей, чтобы пойти в школу. Ее отец не думал, что девочка должна идти в колледж. Так что моя мама сказала: «К черту все. Я пойду туда в любом случае».