— Ишь чему научился! — гремел первый гром. — Кто тебе разрешил ходить босиком?
Небесный дар притворялся глухим, принимая бой.
— Я тебе говорю. Немедленно надень туфли с носками!
— Но хочу!
Мать белела от изумления:
— Тогда… тогда… я не дам тебе есть!
— А я стащу какую-нибудь пампушку и набью себе брюхо! — кричал по инерции Небесный дар, но уже чувствовал, что ему не хватает опыта. Поражение неизбежно, и стать мужчиной не так легко.
В конце концов ему приходилось надеть и носки, и туфли, признать свой грех и получить еду. Еда эта казалась почти безвкусной, но ничего не поделаешь: с мамой нужно обращаться осторожно. Да и желудок его предал, не поддержал вовремя!
Никто с ним больше не играл. Ворота крепко заперты, а во дворе одни взрослые. Тигренок хоть и хороший, но тоже не ребенок. Небесный дар часто видел детишек Хэя, — к сожалению, только во сне.
Ему оставалось лишь искать приключений во дворе. Комната Тигренка была у ворот, и он часто приходил туда играть, особенно когда мама спала днем или отсутствовала. Рядом с этой комнатой стояла сторожка, всегда закрытая. Тигренок поднимал его и сквозь дыры в оконной бумаге показывал сторожку — там было темно и таинственно. Здесь хранились отходы торговой деятельности господина Ню: старые вывески, остатки товаров, всякие счета… Небесный дар немного боялся этой сторожки и в то же время мечтал проникнуть туда, но пока тщетно. Напротив сторожки была стенка с дверью, а за ней — двор с тремя флигелями. Перед одним из них росла айва, дававшая некоторый материал для игр. Однажды с нее упали два маленьких зеленых плода, Небесный дар подобрал их и играл с ними целых три часа. Между этим и другим флигелем был кривой проход, который, с точки зрения Небесного дара, представлял большую стратегическую важность. Через него носили воду, уголь, ходила бывшая кормилица, потому что она жила рядом с кухней и угольной кладовой. Небесный дар часто прятался за кучей угля и неожиданно кричал на проходивших, а они подпрыгивали от страха. Но однажды Цзи из-за этого выронила из рук чайные чашки, так что развлечение пришлось прекратить.
В этом маленьком мирке он вращался с утра до вечера, и, хотя время от времени открывал для себя новые вещи, никто но мог разделить с ним радости этих открытий. Иногда ему самому приходилось превращаться в двух или даже в трех человек и бегать из стороны в сторону, чтобы поддержать в себе огонек жизни. Набегавшись, он садился на ступеньки, устремлял глаза в небо или в землю и печально думал: «Некому играть с тобой, Небесный дар!»